Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса

– Сейчас Оксана повернется и скажет, что ты не веришь в могущество человека, его разума и воли!

Оксана не повернулась, но сказала с жутковатой уверенностью в голосе:

– Кому-то в самом деле висеть на рее. Думаю, шеф в самом деле в состоянии подключаться к нашей сети из любой точки мира!

Мануйленко зябко передернул плечами и быстро взглянул в сторону ближайшей камеры наблюдения, буквально встретившись со мной взглядом.

– А в самом деле, – сказал он виновато, – но это я так, вместо перекура.

– Увидимся в обед, – сказал ему Ивар вдогонку.

Глава 14

За это время Эсфирь прошла мимо пару раз, на лице неприступность и готовность резко отбрить мои поползновения, но я поступил вопреки ее ожиданиям и не поползнул, после третьего прохода она удалилась с самым разочарованным и даже оскорбленным видом.

Полсекунды израсходовал на бурю в русскоязычном секторе Интернета насчет окончательной смерти бумажных изданий и перехода на электронные носители.

Несчастные не понимают, что нет будущего не только у бумажных книг, но и у так называемой электронки.

Главные убийцы не пираты, а баймы с их красочным и увлекательным миром, что изменяется в процессе игры. Помню, в прошлом году прямо на Рождество зашел в «Архейдж» и ошалел, такое там веселье и праздник, везде елки, праздничные гирлянды, народу втрое, чем в обычные дни!

Думаю, и в Новый год, когда был бой курантов, большинство оставалось в игре. Книгу любой из нас прочитывает от силы за неделю, а обычно за вечер-два, а в игру входит на месяцы, а то и годы. У меня есть друзья, что все еще играют в WoW и «Эверквест», потому что даже в этих древних играх мир постоянно меняется, а это то же самое, если бы книга прямо в наших руках дорастала новыми главами, частями, аддонами, а мир становился все интереснее.

Переход на электронку не спасет, в ней те же буквы, изобретенные финикийцами, что спустя полтыщи лет отгрохали великий Карфаген, грозивший Риму. Где тот Карфаген теперь? Буквы пережили его создателей, но и они не бессмертные.

Жаль уходящие звездочки прошлого, но, положа руку на сердце, признаемся: получаем в сотни раз больше.

Получать, не отказываясь от каких-то вещей прошлого, еще никому не удавалось. Потому любой апгрейд – это не только расширение функций, но и замена, однако большинство приспособиться к новому миру просто не могут в силу каких-то ограничений, кто религиозных, кто этических, а большинство – по лени и тупости.

А это значит, сказал я себе с твердостью, их не только в сингулярность, но и на следующий уровень брать не стоит, а этих отсекающих уровней будет несколько, так что до сингулярности доберется даже не процент от общей массы населения, а сотые доли процента…

Эсфирь остановилась напротив дивана, руки в бока, поинтересовалась ядовито:

– И чего разлегся?

– Фатима, – ответил я сердито, – не видишь, моя тюбетейка надвинута на лоб?

Она отрезала:

– А когда мои руки вот так, мне пофиг, на каком ухе твоя тюбетейка!

– Ох, – сказал я горько, – нужно не пускать в Израиль русскоязычных, все вредные анекдоты к вам занесли… Чего желаешь, женщина?

Она спросила с интересом:

– Интересуешься как Аладдин или как его джинн?

– Как султан, – сообщил я скромно. – Хочешь полежать? Подвинусь, но только ноги на тебя возложу в знак доминантности, как застолбивший это место первым.

– Сейчас доминанты в мире женщины, – напомнила она и села рядом, – не заметил, что благодаря нам войны прекратились?.. Мировые?

– А с локальными слабо?

– Вот додушим остатки мужской независимости, – пообещала она, – и мир станет безопасным. Ты же чувствуешь себя со мной в безопасности?

– Да, – согласился я, – и вот тут тоже почеши… Да сильнее скреби, не ленись… Ногти вон какие отрастила!.. Ох, хорошо… И вот здесь…

– Нет, – отрезала она, – там сам скреби, бабуин. Расскажи о своей Организации!

– Я же рассказывал…

Она потребовала:

– Мало, давай больше! Подробнее!

– Успеешь, – ответил я благодушно, как Санта-Клаус. – Все узнаешь.

– Но ты же…

– Обещал отдать ключи от офиса? – спросил я. – Предложил сотрудничество. Не слепое, сама увидишь. Начинается борьба с новым видом террора. Самым страшным. Еще и проситься к нам будешь!

Она презрительно покривила губы.

– Вслепую?

– Все увидишь в ходе первой же операции нового типа, – сказал я. – Никто не велит тебе стрелять с дистанции в незнакомых людей.

Она пожала плечами.

– Мы с тобой тоже выглядим подозрительными.

– Мы арестовываем преступников, – пояснил я, – кроме самых экстренных случаев. А тогда сама увидишь, невинных ли овечек арестовала.

Она сказала с недоверием:

– Что-то не видела, чтобы ты арестовывал.

– Идет война, – ответил я. – Какие в ней аресты?

– У тебя на все оправдания, – обвинила она. – Почему?

– Потому что умный, – похвалился я. – Разве не видно?

– Да как-то не очень, – холодно сказала она. – А вот наглый… да, заметно.

– Человечество, – сказал я назидательно, – все еще развивается как вид. Уверен, в сингулярности тоже будут рулить умные и наглые.

Она посмотрела на меня исподлобья.

– Что-то мне уже расхотелось в твою сингулярность.

– Тогда пойдем в нашу, – согласился я. – Впрочем, я тебя затащу.

– Не затащишь!

– Ты же меня затащила в постель?

Она помолчала, лицо помрачнело, а из груди вырвался тяжелый вздох.

– Все-таки, хотя мировых войн больше нет, но локальных все больше. А вдруг какая-то перерастет в мировую?

Она взглянула большими серьезными глазами, в них женская надежда, что мужчина все-таки мужчина, сколько ни отбирай у него доминантность, именно он придумает, решит, спасет…

Я пробормотал:

– Ну, как тебе сказать… Может быть, даже хорошо, если начнется война, а в ней погибнет большая часть этого хаотичного стада, красиво называемого человечеством… Понимаю, это звучит по-людоедски, но уже сейчас большая часть двуногих планете абсолютно не нужна.

– Скотина.

– Утилизация уже началась, – напомнил я мирно, – только пока так называемыми «гуманными» способами.

– Что ты называешь гуманными? – спросила она. – Что выборочно пулей в лоб, а не всех атомной бомбой?

– Прекращение рождаемости, – пояснил я. – Те, кто уже, ладно, пусть пока живут, а вот новых ну не нужно. Все равно лишние, а заботы потребуют.

Она нахмурилась.

– Постой-постой, ты сказал «пусть пока живут»… Что значит «пока»?

Я двинул плечами.

– Начинают всегда мягко. А потом… сама знаешь, ты же в Израиле. По мере нарастания изменений в обществе оно, общество, будет разделяться на продвинутых и отстающих все резче и заметнее. Продвинутых, как всегда, будет меньшинство, а отсталые будут тормозить, мешать и даже пытаться устраивать бунты.