Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса

Она запротестовала:

– Погоди, ты что-то совсем людоедствуешь!.. Те, кто отстал, могут спокойно жить в своем привычном и неизменяемом мире!.. Ресурсов на планете хватит. Ты чего такой злой?

– Я не злой, – пояснил я, – просто рациональный. Этих отсталых придется собрать в одну резервацию, не слишком большую, чтобы не мешали перестраивать планету. Они, конечно, будут орать о своих правах… Но это наша планета, а они… в лучшем случае – как коренные жители Америки в своих вигвамах.

– В лучших?

– Да, – ответил я мирно. – Но я сомневаюсь, что мы им предоставим даже сносные. Мир жесток… Эволюция, как ни крути, все еще рулит. С развитием медицины отбор как бы закончился, как заявили недалекие алармисты, спасаем даже безнадежно больных, калек и уродов, однако в силу вступил еще более жесткий отбор.

– И под него подпадают и абсолютно здоровые?

– Но тупые, – уточнил я. – Отбор идет уже не по физическим данным, кому они нужны в развитом индустриальном обществе, а по шкале развития разума. Нет-нет, никакого отбора по тестам и уровню айкью!.. Просто тупые, или назовем их стандартными гражданами, сами не пойдут в сингулярность. Только и всего.

– Туда уйдет горстка?

– Да.

– И вы будете считать свою горстку человечеством, а оставшихся…

– Обезьянами, – ответил я с пугающей ее откровенностью трансгуманиста. – Большим стадом обезьян. Восемь миллиардов обезьян!.. Но какое нам дело до них?.. Они не животные, о которых мы обязаны заботиться. Те, кому даден разум, отвечают за себя сами. Передохнут или перебьют друг друга… это их проблемы. У нас дела пограндиознее!

Она вздохнула.

– Ну да, яблони на Марсе…

– Это первые шажки, – заверил я, – от трансформирования планет до колонизации галактики по имени Млечный Путь. А затем…

– Другие галактики?

Я покачал головой.

– Нет, еще до того, как перестроим свою галактику, уже начнем осваивать само пространство-время…

Она рассматривала меня исподлобья.

– И ты планируешь, как будешь менять пространство между звездами, хотя сейчас еще в теле человека и должен помешать террористам и безумцам уничтожить жизнь на Земле?.. Хороший у тебя размах.

Глава 15

Эсфирь, не зная, чем себя занять, отправилась на кухню, инстинкт рулит, принялась готовить нечто замысловатое, активные женщины тоже не могут сидеть без дела, как обожают дураки и дуры, только у нас с женщинами жажда деятельности выражается по-разному.

Я рыскал по инету, ловил все переговоры по мобильным, скайпу и мессенджерам, читал имейлы и отслеживал все банковские переводы и платежи, все еще временами наслаждаясь могуществом и тем, что вижу как. Хиггинс в самом деле развернул кипучую деятельность в поиске третьего ядерного заряда.

Уже не сомневаюсь, что если отыщет, то сдаст всех сразу, это же конкуренты, ишь заныкали третий заряд, сволочи…

Со стороны кухни потекли дразнящие запахи, я крикнул:

– А чего у тебя там горит?

– Где горит? – послышался сердитый голос. – Почему горит?.. Ты чего человека пугаешь?

– А где ты еще человека прячешь? – спросил я и пошлепал босыми ногами на кухню. – В кухонном шкафу? Там он тебе всю посуду перебьет… Выпусти из себя человека, оставайся женщиной.

Она обернулась, уже с кокетливым передничком, просто картинная домохозяйка за приготовлением обеда, хоть на обложку журнала.

– Что-то нарыл?

– Проницательные вы существа, – сказал я с изумлением. – Или это по моему честному лицу все видно?.. Ты смотри, сколько с тобой общаюсь, а все еще честный и почти целомудренный.

– «Почти» – это как?

– В меру, – пояснил я. – В меру целомудренный. В сравнении… например, с типичными работниками спецслужб.

Она надменно задрала носик.

– Я не типичный.

– Ты экстра, – согласился я. – Во всем… Открывай духовку, а то подгорит, я же слышу!

– Только такое и слышишь, – сказала она обвиняюще.

– Тебя тоже слышу, – заверил я. – Всеми чувствами.

– Ах-ах, чувства у него есть! Гусь бесчувственный.

– Согласен, – сказал я мирно, – сейчас вот полюдоедствую… или погусеедствую?..

Она наконец развернулась к плите и, откинув дверцу духовки, вытащила из облака ароматного мясного пара тушу зажаренного гуся, молодого, откормленного и в блестящей коричневой корочке, что уже лопается под напором распирающего ее мяса, выпуская струйки сока и одуряющих запахов.

Я потер ладони.

– Ладно, раз уж я пока что на биологическом носителе…

– Оправдывайся, – сказала она, – оправдывайся, животное…

Она критически смотрела, как я, вооружившись большим ножом и вилкой, разделываю гуся. Горячий ароматный пар вырвался из-под кожи, я жадно вдохнул, закрыл глаза и сладострастно помычал, раздражая Эсфирь, что уже глотает слюнки, а потом резанул глубже, пар пошел еще более жаркий и насыщенный, уже и Эсфирь непроизвольно громко сглотнула, сконфузилась и посмотрела на меня сердито, как же, мужчины вообще виноваты во всем.

– Можешь пукнуть, – разрешил я. – Вину принимаю на себя.

Она надменно приподняла подбородок, чтобы смотреть свысока, а я доразрезал окутанного сладкими ароматами гуся и положил ей самую лакомую часть на тарелку.

– Спасибо, – сказала она, – мог бы положить крылышко. Женщинам всегда кладут крылья.

– Какой-то древний намек, – спросил я, – идущий со времен неолита?.. Я к старине глубокой равнодушен. Я человек будущего, уже сейчас живу в двадцать втором веке… хотя бы мыслями и планами.

– У тебя много не закончено в двадцать первом, – напомнила она. – Про третий заряд еще не забыл?

Я ответил мирно:

– Видишь ли… Не все нужно делать лично, рядовой. У генералов другие приоритеты, а доктор наук и профессор – это равно генералу в армии. Ну, пусть генерал-майору или бригадному… Я говорил тебе, что дал задание Хиггинсу отыскать третью бомбу?

Она, работая столовым ножом и вилкой, буркнула, не поднимая глаз:

– Еще бы не побахвалился.

– Он почти отыскал, – ответил я скромно.

Она уронила вилку и уставилась в меня недоверчивыми глазами.

– Что?.. Отыскал бомбу?

– Пусть не саму бомбу, – ответил я менее охотно, – но ее след. Почти отчетливый, хотя не совсем, но вроде инверсионного за высотным самолетом, что вот-вот рассеется, но пока зрим отчетливо…

Она сказала быстро:

– А его…

– Достаточно, – договорил я, – чтобы распутать остальное. В том числе в чьих она руках и где лежит. Даже на каком боку.

Она перевела дыхание, но посмотрела на меня исподлобья и с недоверием.

– Зная твою брехливую натуру, можно предположить… уже знаешь, где и на каком боку?

– Спасибо, – ответил я скромно, – за веру в человека. Впрочем, я эту веру оправдываю, не так ли?