Разрушитель судеб - Виктория Авеярд
Таристан был чудовищем, и ничем иным.
Их клинки встретились, лезвия со звоном скользнули друг по другу. Хотя сейчас Таристан был уязвим, в нем по-прежнему клокотала сила Того, Кто Ждет. Он ничуть не уступал Дому по скорости ударов. Дом стремительно парировал, уклоняясь за счет инерции от собственных атак. Однако клинок Таристана задел его руку и пробил позолоченную сталь доспехов с той же легкостью, с какой нож разрезает масло. Он рассек ремешки, скреплявшие латную перчатку на руке Дома, и она с лязгом упала о паркет. Таристан улыбнулся.
Дом не обратил на это внимания. Он не любил сражаться в доспехах – особенно если они были сняты с мертвеца.
Сжав зубы, Дом сменил позицию. Он по-прежнему превосходил Таристана по скорости, потому воспользовался этим преимуществом и осыпал противника градом быстрых ударов. Таристан с большим трудом отразил каждый из них. Он задыхался, но ни на шаг не отошел от дверного проема.
Дом понял, что из этого тоже можно извлечь выгоду.
Сражаясь с Соратниками у храма, а затем и в Джидаштерне, Таристан не думал ни о ком, даже о Ронине. Он кружился и маневрировал так, чтобы не дать своим врагам ни единого шанса. Отчаянное бесстрашие делало его самым опасным противником, какого только можно представить.
«Но сейчас он не может вести поединок таким образом, – подумал Дом. – Иначе подвергнет риску свою королеву».
Отказавшись от изящного обмена ударами, Дом с рычанием бросился прямо на своего соперника. Шок от их столкновения оказался достаточно сильным, чтобы Таристан попятился назад. Подгоняемые силой удара, они оба ввалились в королевскую спальню, снося все на своем пути. Мечи выпали из их рук и скользнули по ворсу дорогих ковров.
Пламя следовало за ними.
Дом сжал в кулак руку, все еще облаченную в латную перчатку, и отвел назад, после чего изо всех сил ударил Таристана в челюсть. Тот взвыл и повалился на пол, сплевывая кровь.
Дом навалился на него всей своей мощью, подминая под себя. Голова Таристана с глухим стуком ударилась о деревянный паркет. Его глаза закатились.
Не теряя времени, Дом встал на колени и снова занес кулак для удара.
Комнату огласил глухой, надрывный крик Эриды. Рожденный не из страха, а из отчаяния и ярости.
Дом обернулся, и в то же мгновение в его лицо врезалась фарфоровая ваза. Разбившись, она окатила его водой и осыпала шипастыми розами. Королева Галланда, облаченная в ночную сорочку, смотрела прямо на него. Ее лицо раскраснелось, а голубые глаза полыхали яростным огнем.
Это была единственная возможность, которая требовалась Таристану. Он схватил Дома за шею и, притянув к себе, ударил головой в лоб.
Перед глазами Дома замелькали звезды. Закружилась голова, и он повернулся на бок, борясь с рвотными позывами. Когда зрение восстановилось, он увидел, как Эрида проносится мимо и подбирает с пола меч принца.
Таристан вскочил на ноги. Темно-красная капля крови, скатившаяся из раны над его глазом, напоминала слезу. Эрида Галландская подбежала к нему и, приподняв подбородок, посмотрела на Дома сверху вниз. Не говоря ни слова, она вложила в руки Таристана меч.
– Убей его, – сказала она. Из ее голоса сочился яд.
Дом боролся с охватившей его дурнотой. Он услышал свист стали, рассекающей воздух, и с трудом заставил себя откатиться в сторону, едва уклонившись от меча Таристана. Лежа на спине, он вслепую ударил ногой и попал противнику прямо в грудь. Таристан попятился назад, давая Дому возможность поднять меч. Задыхаясь, он схватился за кровать и поднялся на ноги.
Золотистые пластины наполовину поломанного доспеха свисали с его тела. Изображение ревущего льва на груди было рассечено пополам.
Дом едва замечал раскаленные искры, которые дым от пожара разносил по всей комнате. Его взгляд был прикован к Таристану и королеве, застывшим на другом краю роскошной спальни, словно статуи на фоне бушующего пламени. Они, в свою очередь, смотрели на Древнего. Эрида стояла позади принца, положив руку ему на запястье, как будто хотела его удержать. Или притянуть к себе.
Хотя на Эриде была только ночная сорочка, а вокруг нее летали хлопья пепла, ей каким-то образом удавалось играть роль властной королевы.
– Даже мне известно, что огонь сжигает бессмертных так же, как обычных людей, – сказала она.
– Я охотно приму смерть, если вы сгорите вместе со мной, – ответил Дом.
Он снова поднял окровавленный меч.
Таристан сделал то же самое. Его лицо было измазано сажей и кровью, и теперь он больше походил на того отчаянного воина, каким Дом впервые увидел его во время боя у храма. Тогда, когда конец света был лишь едва заметной грозовой тучей на горизонте. Таристан взмахнул мечом, но Дом легко парировал атаку. Сейчас Таристан сражался так же, как и в прошлый раз: его удары были более безрассудными и непредсказуемыми, свидетельствовали о том, что его обучение проходило не на начищенной до блеска тренировочной площадке замка, а в грязи темных переулков и на поле боя. И хотя царапин на его теле становилось все больше, а рубашка была располосована и измазана смертной кровью, Таристан не сдавался.
Эрида, прижавшись спиной к окну, наблюдала за их поединком. Ее взгляд метался между мужем и полыхающим пламенем.
В этот момент Дом был похож на льва. Но льва, загнанного в угол пещеры. Обессиленного. Измученного. Который не мог двигаться с прежней скоростью. Таристан нанес ему несколько порезов, отчего Дом зашипел. Каждое движение причиняло ему боль. Паркет под их ногами обугливался, и любой шаг становился опаснее предыдущего.
Удача покинула Дома, и обугленный паркет просел под его весом. Благодаря одной лишь ловкости, присущей бессмертным, он успел отпрыгнуть в сторону, приземлившись на более надежную поверхность.
Только для того, чтобы обнаружить, что к его горлу приставлен меч.
Таристан не рассмеялся, даже не улыбнулся, хотя Дом ожидал, что тот не упустит возможности позлорадствовать, прежде чем поставить точку в этой истории и положить конец жизни Домакриана из Айоны.
Однако Таристан просто смотрел на него черными глазами, окаймленными красным. Дом снова увидел в нем образ Кортаэля. И в этот раз ухватился за иллюзию, всеми силами пытаясь удержать ее перед глазами.
«Его лицо не будет последним, что я увижу в своей жизни».
Холодное лезвие надавило
