Часть их боли - Д. Дж. Штольц
– Ты попросил встречи со мной, – наконец сдержанно произнесла она. – Не все мои фрейлины отличаются умом, так что я все поняла из их неразумного щебета, до которого они додумались твоими трудами. Мне стоило больших усилий осуществить нашу встречу. Не представляешь, насколько больших… У тебя не так много времени. Но почему ты сейчас, сидя здесь, смеешь так высокомерно молчать и глядеть на меня?
– Мне бы стоило обмануть тебя.
– Обмануть? – Наурика гневно вскинула бровь, но в ее взгляде не было желания продолжать эту игру и даже этот разговор.
Тогда Юлиан, не зная, что гложет королеву и отчего она встретила его так безразлично, решил признаться в том, что у него на сердце.
– Да. Обмануть, – сказал он. – Обмануть, что я был уверен, будто получу твое приглашение и снова увижу тебя, смогу коснуться. Честно признаться… Я уже ни в чем не уверен, ибо та ночь действительно далась мне тяжело и кое в чем разделила жизнь на до и после. Я вернулся сюда, Наурика, будто выпав из жизни на год, со шрамами… И я вижу, что все во дворце изменилось. Я узнаю не всех чиновников, не всех слуг. Здесь царствуют иные порядки. Многие не узнают меня, кто-то и вовсе позабыл. Я боялся, что и ты забыла обо мне. Отсюда и то, что ты сочла высокомерием…
– Этот год действительно дался тяжело… Всем нам, – взор ее затуманился, и она глухо произнесла: – Я решила, что ты погиб. До меня дошли вести, что ты сгинул, поэтому в храмовом костре вместо тебя предали огню раба. Я была там, в храме Гаара, как была во всех храмах, потому что не было числа смертям… Я уже мысленно похоронила тебя… Но сейчас передо мной призрак прошлого… И я не вижу на твоем лице шрамов, Юлиан, о которых ты говоришь. Отчего же тебе плохо? Где эти шрамы?
– В душе.
– В душе…
– Да…
– А я… Изменилась ли я за год? – вдруг спросила королева.
– Изменилась, – честно признался Юлиан.
– И как же? – голос ее дрогнул.
– Ты все так же красива, но выглядишь очень уставшей. И эта усталость обременяет тебя, отбрасывая на лицо тени.
Королева снова умолкла, но из ее взгляда разом пропали высокомерие и гнев. Она приняла его, понял Юлиан, но отчаянно боится старости и угасания. Тогда он медленно поднялся из кресла, поцеловал ее пальчики, на что Наурика ласково, но устало улыбнулась.
Конечно же, он не мог сказать ей, что старость все-таки берет свое и даже всего пару лет назад она была куда свежее. Над ней довлело то, что старит куда сильнее возраста, – бремя правления. И хотя она была лишь женой короля, имеющей по закону отношение к власти исключительно в качестве супруги, но это было лишь по закону. А по факту во дворце зрели вечные заговоры и интриги. И Юлиан понимал, что прибытие огромной мастрийской свиты в почти разрушенный дворец должно было лечь тяжелым грузом на плечи королевы.
Когда дождь ненадолго перестал тарабанить в окно, а луна, выглянув из-за туч, посеребрила комнату для встреч, Наурика уже спала. Юлиан глядел на ее отвернутое к окну лицо, на раскиданные по подушке волосы, глядел на саму луну. Понимая, что королеву сейчас лучше не тревожить лишними разговорами, что она и так пошла ему навстречу организацией их встречи, он неспешно поднялся, огляделся. За стенами все так же тихо, как мыши, сидели личные рабыни, которые, возможно, имели возможность не только подслушивать, но и подглядывать. Надеясь, что следующие их встречи пройдут иначе и они смогут обсудить куда больше, Юлиан оделся и вернулся в особняк.
* * *
Конечно, он подозревал, что попытка помешать посланцу Маронавры могла быть заслугой Иллы Ралмантона. Зная обидчивый нрав королевы, это письмо, даже не попав в руки получателю, вполне могло стать первым и последним. Однако его одолевали сомнения: слишком грязно, будто в спешке, все было сработано. Именно поэтому поутру, когда советника одевали для собрания, Юлиан зашел к нему в покои и заметил:
– Сомневаюсь, что это ваших рук дело.
– Да что ты? – ухмыльнулся Илла, стоя перед зеркалом.
– Но если вскроется, что все-таки ваших…
Пока два смуглых раба облачали старика в черно-красную мантию, подбитую белкой, тот с насмешкой глядел на вошедшего через отражение в зеркале.
– Одним своим появлением ты помешал некоторым представителям знати, – заявил он. – Поэтому я тебе сразу предсказал, что ты погребешь сам себя: и своим неумением, и своим благородством. Так оно и случится!
– Не загадывайте раньше времени, достопочтенный.
– Я не загадываю. Я прогнозирую. Знаешь, сколько на моем веку было таких вот слишком молодых, но горячих голов, которые думали, что их-то голова – самая умная? Пока они играли в одну игру, считая, что ведут ее, оказывалось, что они участники другой, куда большей игры, где они лишь пешки, которые более могучие силы толкают куда им надобно. А выясняется это всегда в момент, когда пешка становится не нужна или попадает в перекрестье с другой пешкой, которая по воле противоборствующих сил смахивает ее с доски. К слову, даже стоя в соседней… с королевой клетке, пешка останется лишь пешкой. И королем ей никогда не стать.
Наряженный Илла, вокруг которого оседало душное, тяжелое облако апельсиновых духов, ухватился за свою любимую трость. Он вышел чинной походкой, напоследок желчно зыркнув на «сына», будто это Юлиан, а не он находился здесь на правах узника договоренностей. Пропустив старика, Юлиан вернулся к себе, раздумывая, пытаются ли его обмануть, как в шахматах, или в кои-то веки говорят правду, предостерегая от кулуарных интриг.
Глава 9. Непорочная лилия
Конец осени 2156 года
После того как Юлиан вернулся в Элегиар, он сразу же сделался интересным собеседником для всей чиновней аристократии. Приближенность молодого Ралмантона к несметному богатству своего отца, его вхожесть в пусть и не все дворцовые двери, а также тайная связь с Ее Величеством (которая для многих была совсем не тайной) – все это делало его в глазах прочих чрезвычайно нужным для общения. Даже те, кто до последнего сомневался, что его сделают наследником, кто бросал на него полные презрения взгляды как на бывшего раба, теперь стали ласковы с ним.
Ему представилась возможность вести тот самый праздный образ жизни, который управляет бытием молодых аристократов, силящихся потратить свое время и лишние отцовские деньги. Им заинтересовались все незамужние девицы. Около