Часть их боли - Д. Дж. Штольц
– Юлиан Ралмантон.
– О-о-о-о, Ралмантон? – удивилась красавица. – Но… Подождите… Ведь наша матушка-правительница рассказывала, что была на похоронах некоего Юлиана Ралмантона. Так это вы? Тот самый сын? Но если вы не умерли, где же вы были?!
– Болел… – снова терпеливо повторил Юлиан, стараясь не раздражаться. – Так вы передадите Ее Величеству мои пожелания о ее здравии? От Юлиана Ралмантона.
– Конечно! – Красавица торопливо понизила голос. – Анери, пойдем, дорогая! – И тут же снова защебетала: – Прощайте, почтенный! Прощайте! Да осветит солнце ваш путь!
Фрейлины поспешно скрылись за углом по направлению к Коронному дому, дабы тут же прощебетать все на ушко матушке-королеве.
Раздраженно качнув головой от бестолковости подобного сорта девиц, Юлиан тут же стал думать, возымеет ли его проделка нужный эффект. Доступа в Коронный дом он не имел. Через советника к королеве он точно не попадет… Илла хоть и поддержит историю возвращения «сына» своим молчанием, но ожидать помощи от него не стоит. Чего от него стоило ожидать, так это только кинжала в спину.
Поэтому оставалось надеяться лишь на то, что королева после россказней фрейлин сама пожелает увидеться со своим любовником.
Вернувшись в особняк, Юлиан дал наказ Раум следить за территорией вокруг дома. К сожалению, рычагов влияния в самом дворце у него пока не было: перерожденная Раум только-только начинала раскидывать по новой свои сети, подбираясь к трем башням неторопливо, осторожно. Пройдет минимум пять – пятнадцать лет, пока она сможет охватить своей паутиной осведомителей не только элегиарские кулуары, но и часть мира: как южного, так и северного. И тогда в распоряжении Юлиана будут вести даже из мрачного кабинета замка графа Тастемара. Но это все в будущем… А пока ему придется обходиться лишь тем малым, что он имеет.
* * *
Пока дни напролет хлестала дождями осень, он пережидал непогоду, наведываясь в гости, куда его стали особенно часто приглашать как желанного, а главное, потенциально очень богатого наследника. Оставшись в одну из ночей дома, Юлиан лежал в гостиной. Он слушал рассказ веномансера Дигоро, который выжил в ту ночь, спрятавшись в комнатке камердинера, а потом выбежав в сад. Дигоро привычно сетовал на жестокую кончину мага Габелия. И хотя он всячески пытался скрыть жалость из-за смерти своего единственного друга, но она явно отпечатывалась на его сморщенном простодушном лице. Уже когда старый веномансер поднялся к себе, а это случилось почти под полночь, в гостиную вдруг вбежал перепуганный раб.
– К вам посланец! Но на него напали! Напали!
– От кого посланец? – грозно спросил Юлиан.
– От почтенной Маронавры, из Золотого города!
Аристократ быстро вскочил с кушетки.
– Что с ним? – спросил он. – Жив?
– Жив… – ответил раб, отдуваясь от бега. – Его отбила городская охрана! Чудом спасли! Мы его отвели в комнаты, у него пробита голова…
Чуть позже Юлиан уже сидел возле гонца, облаченного в неприметный плащ, из-под которого виднелись дорогие одежды, указывающие, что человек явился от богатого господина. У прибывшего действительно была пробита голова. Кровь текла по уже липким и спутанным прядям, капая на шаровары. Подбородок болтался у груди, показывая, что его молодому владельцу чрезвычайно плохо.
– Так ты видел нападавшего? – расспрашивал Юлиан.
– Никак нет, почтенный… – слабо ответил юноша. – Я торопился к вам от… почтенной Маронавры… – И он достал из-под плаща уже намокший красный конверт и передал его. – Прошел Звездный перекресток… торопился, поэтому по сторонам не глядел. А нанесли удар мне, почтенный, когда я решил пройти по улочке, где дом церемониймейстера… чтобы как можно незаметнее добраться к вам… а там и ударили… хорошо, караул был поблизости – они спугнули криком. Ну и нападавший убежал.
– Лица, выходит, не запомнил?
– Я бы запомнил! Ах, почему же так больно… – И юноша склонился, сидя, положил руки на колени оттого, что в глазах у него помутнело. – Но мне даже не дали увидеть… А после того как подошел караул и нападавший сбежал, я пустился что есть духу прочь – к вам… Побоялся, что они начнут расспрашивать, куда я иду в позднюю ночь и что доставляю…
Похвалив посланца за преданность, Юлиан принял красный конверт, внутри пустой. Затем привычно принюхался, припав носом. Дорогие запахи мирта с ванилью, подумал он. Письмо явно отправлялось не королевой, но в ее присутствии. Под видом помощи, хотя на пороге полутемной комнаты уже стоял лекарь, он принялся промакивать пострадавшему голову, а сам успел незаметно облизнуть кровь.
– Спасибо… спасибо вам… – смущенно прошептал юноша от такой заботы и попытался распрямиться, но у него не вышло. – Но я должен проводить вас назад, потому что… Вы сами все понимаете. На воротах хозяйственного двора стражники потребуют пароль…
– Ты можешь сообщить его мне.
– Но потом… Нужно знать, куда идти…
– За это не волнуйся, я все помню, – Юлиан узнал все из впитанной памяти гонца, но решил не рисковать. – Назови пароль, юноша!
Чуть позже он уже шел под извергающим ливень тяжелым небом к дворцу в сопровождении Латхуса и Тамара, которые теперь были ему не надзирателями, а охраной. Сильный ветер то налетал, толкая в грудь и брызжа водой, то вдруг ненадолго спадал, продолжая выть уже на других улицах. Сообщив пароль, Юлиан миновал ворота и направился в кордегардию, соединенную с дворцом. Там прошел несколько пустующих этажей и снова ступил в тайные коридоры. Затем подъем по лестнице, крутой и винтовой.
Запахло миртом и ванилью.
Королева сидела в кресле лицом к нему, будто желая удостовериться, что это именно он. И все-таки она постарела за год. Хотя густая коса и обвивала ее голову, лицо все так же было бело и кругло, а губы так же алы, но острым взглядом Юлиан разглядел и осунутость, и приглушенность этой зрелой красоты. Усталость притаилась также и в ее глазах, залегла морщинами вокруг них.
– Да осветит солнце твой путь, – почтительно поклонился он. – Я уже полагал, что никогда более не увижу тебя здесь, ибо мое прибытие во дворец вызвало пересуды, будто бы я мимик.
Она молчала.
– Позволишь сесть? – спросил он.
Ответом стали лишь подрагивания век королевы. Ее что-то не устраивало, но он пока не понимал, что именно, поэтому присел напротив и опер руки о подлокотники. Затем услышал шорох за второй дверью, где спрятались, судя по всему, рабыни, готовые поднять шум, если что-то пойдет не так. Юлиан и Наурика переглянулись не как любовники, а как чужие друг другу – будто и не было между ними нескольких лет близости. На холодном лице королевы на миг мелькнуло сомнение: стоило ли так рисковать из-за встречи с Вестником?
За окном, наполовину закрытым гардиной, блеснула молния;
