Вадим Проскурин - Путь феникса
— Не помнишь, Педро, какие приметы были у позавчерашней лошади? — спросил Джакомо.
— Не помню, — покачал головой Педро. — Я в лошадиных приметах не разбираюсь, вообще не умею их разтличать. Ну, то есть, если одна лошадь черная, а другая белая, я их, конечно, различу…
— Я понял, — перебил его Джакомо. — Идем дальше по следу.
— Я снова ведущий? — спросил Педро.
Джакомо заколебался. Он сегодня и так уже уронил свою славу, добровольно заняв место ведомого. Но этот след куда свежее, чем тот, который он обнаружил у тропы. А нехорошие предчувствия за время поиска только усилились.
— Давай снова ты, — подтвердил Джакомо.
— Цык-цык-цык, — негромко проскрипел Педро, подражая звукам, какие издает трехгребенный червь, славящийся своей трусостью.
— Чего? — переспросил Джакомо.
— Что-то в горле запершило, — отозвался Педро и пошел вперед, не дожидаясь дополнительного приказа.
След вел вовсе не к Древнему Дому, как ожидал Джакомо, и даже не к лагерю. След вел к непонятным каменным руинам, громоздящимся у ручья бесформенной грудой. Очень похоже, что вражеский лазутчик с самого начала пробирался именно туда, а вовсе не обходил лагерь по широкой дуге. И что там ему нужно, спрашивается?
У края развалин Педро остановился и сделал знак, дескать, иди сюда. Когда Джакомо приблизился, Педро указал вниз. Джакомо все понял без слов.
Вдоль самого обрыва проходила узкая и крутая тропинка, до сегодняшнего дня она явно была нехоженой. А теперь на ней отпечатался четкий след, особенно четкий внизу, где земля всегда влажная, потому что от ручья брызжет. След настолько четкий, что его легко разглядит даже полуслепой школьник, негодный к ратным подвигам ни по возрасту, ни по здоровью. А нормальному воину-разведчику виден не только след, но и тот, кто его оставил. Это, несомненно, орк, такие сапоги только орки носят. Причем не те орки, которые как бы вожди, а другие, которые с зелеными жабами на морде, другие орки их за скотину считают. Интересно…
— Спускайся, Педро, — приказал Джакомо. — Я тебя прикрою, если что.
Педро сделал шаг, неожиданно остановился и спросил, не оборачиваясь:
— Слушай, Джакомо, тебе, что, слава совсем не нужна?
— Сегодня я снискал достаточно славы, — ответил Джакомо, улыбнувшись. — Я заметил одинокую лошадь, догадался, что она не одинокая, и встал на след. А пройти по следу, указанному старшим — дело нехитрое.
Педро досадливо крякнул, но препираться не стал, понял, что деваться некуда.
— Прощай, Джакомо, — сказал он. — Мерзавец ты редкостный.
— Прощай, Педро, — отозвался Джакомо. — Какой уж есть.
Педро стал спускаться по скользкой тропинке. Он спускался очень медленно и осторожно, но на последних шагах все-таки поскользнулся и сбежал вниз, чудом не сорвавшись в ручей на острые камни. Лучше бы сорвался, был бы шанс уцелеть, а сейчас из-под камней вылетит стрела со страшным стальным наконечником, и тогда…
Стрела не вылетела. Не веря своему счастью, Педро топтался на краю обрыва и пытался что-то высмотреть под камнями.
— Эй, Джакомо! — позвал он. — Тут вроде никого нет.
— Лучше смотри! — приказал Джакомо. — Проверь там все как следует. Не мог он никуда деться оттуда.
— Тогда почему я еще жив? — задал Педро резонный вопрос.
— Понятия не имею, — ответил Джакомо.
Педро вздохнул и скрылся из поля зрения, углубившись под камни. Минут пять ничего не происходило, затем Педро появился снова.
— Там ерунда какая-то, — сказал он. — Этот орк сквозь стену прошел.
— Как это? — не понял Джакомо.
— Спустись и посмотри, — сказал Педро. — Все равно словам не поверишь.
Еще через пять минут Джакомо убедился, что Педро прав, таким словам невозможно поверить, пока не увидишь все своими глазами. Под камнями обнаружился довольно большой грот, совершенно незаметный сверху. В гроте было темно даже для эльфийского зрения, но кое-что было видно. Было видно, что орк-разведчик пересек грот, но не тем широким размашистым шагом, как раньше, а так, как обычно ходят орки по ночам — медленно и неуверенно. Впрочем, Джакомо и Педро в такой темноте тоже чувствовали себя не слишком уверенно. Следы орка пересекали весь грот и обрывались у дальней стены, будто он прошел сквозь стену, как бесплотный признак. Если бы кто-нибудь рассказал Джакомо такую историю, он бы не поверил рассказчику. Но своим глазам он верил.
— Пойдем, вождю доложим, — сказал Джакомо.
Через четверть часа он докладывал синьору Карло. Джакомо не стал излагать подробности, а просто сказал, что они с Педро обнаружили следы пешего орка-разведчика, проследили, насколько смогли, а затем потеряли след при столь необычных обстоятельствах, что почтенному синьору следует взглянуть на это своими глазами. И еще десяток воинов неплохо с собой взять.
Синьор Карло стал задавать вопросы, но Джакомо твердо стоял на своем — посмотрите сами, иначе все равно не поверите. Педро подтвердил слова напарника, и синьор сдался. Они вернулись в грот, втроем, остальных бойцов синьор Карло оставил наверху. Он внимательно осмотрел следы, поругался, что разведчики много натоптали, и принял решение. Вышел наружу и крикнул:
— Рикардо, беги в лагерь, возьми большой кумулятивный заряд и сразу обратно! Понял? Выполняй, бегом!
Следующие полчаса они слонялись по гроту, разглядывали пол и стены, и безуспешно пытались понять, что здесь произошло. В какой-то момент Джакомо показалось, что за ним наблюдают, но это чувство быстро прошло. Педро спросил синьора Карло, что тот думает по поводу происходящего, и синьор ответил:
— Думают пусть философы, мое дело — взрывать.
Рикардо вернулся с большим кумулятивным зарядом, они стали устанавливать его на стену, сквозь которую прошел загадочный орк, и вдруг Джакомо понял, что у синьора Карло из головы растут рога, как у мифического зверя лося, что обитал в неблагословенных лесах Земли Изначальной. А у Педро два рта, причем один предназначен для того, чтобы разговаривать, а другой — чтобы есть. И у синьора Карло тоже два рта, и у Рикардо тоже. И у самого Джакомо тоже два рта, потому что невозможно представить, чтобы человек мог и кушать, и говорить одним и тем же ртом. Будь так, разве могли бы люди беседовать за обедом? А они беседуют, и таким образом доказано, что второй рот — неотъемлемый атрибут нормального человеческого тела. И третий рот тоже нужен — чтобы пить.
Во тьме вспыхнули звезды, штук десять примерно, и каждая из них светила ярче солнца, но не красным солнечным светом, а противоестественным бледно-желтым. Джакомо зажмурился, и свет звезд стал красным. Его стало шатать, Джакомо открыл глаза и увидел, что это оттого, что его волокут холодные неживые пауки, сотворенные из орочьего железа.
— Куда вы меня тащите, пауки? — вопросил Джакомо, но не получил ответа.
И тогда он снова закрыл глаза, обидевшись.
И настал момент, когда утратилось различие между закрытым и открытым, и глухо стало от хлопающих ладоней, каждая из которых хлопала сама по себе. И явился из мирового хаоса индюк красного цвета, и танцевал он и пел, подобно мифическому зверю соловью, также именуемому разбойником, и аккомпанировали ему барабаны. А потом индюк перестал петь и танцевать, барабаны затихли, и понял Джакомо, что сейчас начнется самое важное. И не ошибся он, потому что заговорил индюк человеческим голосом с мяукающим орочьим акцентом, и произнес он следующие слова:
— Знай, беложопый человек, что на Земле Второй, также именуемой Мидгард, состоялось великое возрождение. Мифический зверь индюк, также именуемый феникс, возродился из собственного праха, и имя этому зверю — Джулиус Каэссар.
— Ты дважды ошибся, уважаемый, — почтительно заметил Джакомо. — Во-первых, индюк — не зверь, а птица, зверь — это соловей.
— Зверь, птица, какая в жопу разница, — непочтительно отозвался индюк и безумно захохотал.
Джакомо решил не обращать внимания на это непотребство.
— А во-вторых, — продолжил он, — Джулиус Каэссар — не зверь и не птица, а человек. Так звали презренного содомита, из-за которого случился бэпэ.
Индюк неожиданно смутился и пробормотал:
— Не такой уж он и содомит был. Во вторую эпоху бисексуальность считалась нормой и вообще… — Тут голос индюка окреп и он заявил: — Знай же, человек, что Джулиус Каэссар — не зверь, не птица и тем более не содомит! Джулиус Каэссар — бог, и аватар его — резвый индюк, также способный принимать облик человека любого вида из трех существующих. Знай, что Джулиус Каэссар явился в мир всерьез и надолго, и горе тому, кто встанет на его пути и преградит дорогу! Пусть никто не смеет проходить путями Каэссара, ибо неисповедимы эти пути! Пусть никто не входит в мой дом, и особенно в подвал, ибо гнев мой будет страшен! Упадет с неба звезда Полынь и все такое. А ты отныне назначаешься хранителем путей Каэссара, и быть тебе через это великим вождем всего Чернолесья, также именуемого Эльфландом. А чтобы не думал ты, что с тобой говорят ядовитые грибы, а не бог Каэссар, ставлю я на тебя свою метку. И да будет так воистину!
