Вадим Проскурин - Путь феникса
— Что-то я ничего не понял, — сказал Джакомо. — Повтори еще раз, пожалуйста.
Но индюка уже не было, и вообще ничего не было, кроме тьмы, из которой явилась кровать, на которой возлежала прелестная орчанка (Джакомо понимал, что так не бывает, что думать так — извращение, но эта орчанка была воистину прелестна), и подарила она Джакомо три наслаждения, одно за другим. А потом понял Джакомо, что он обнажен и валяется в грязи, и еще он… гм… обгажен. И кто-то его дергает и трясет, больно ухватив за костлявое плечо.
— Ты чего это голый? — спросил кто-то, и Джакомо понял, что это синьор Карло.
Только теперь Джакомо сообразил, что индюк и все прочее ему привиделось, а на самом деле он находится в темном гроте, почему-то голый и босой, и синьор Карло тащит его наружу. И вытащил синьор Карло его под звездный свет, повернул к гроту спиной, а к звездам лицом, и вдруг изменился лицом и спросил гневно:
— Это еще что за тварь такая?
И сильно ударил Джакомо в лоб основанием раскрытой ладони. И вдруг завопил бешено, и отступил на два шага, и сошел с карниза, покатился вниз и разбил голову об острые камни. Но последнее стало известно уже потом, а в тот момент все просто увидели, что он оступился и покатился вниз.
— Что это с ним? — спросил Джакомо, повернувшись к Педро.
Педро испуганно завопил, и тоже отступил на два шага, но не упал с карниза, а уперся спиной в каменную стену.
— Что такое? — спросил Джакомо. — Чего вы все пугаетесь?
— У тебя на лбу индюк нарисован, — объяснил Педро, запинаясь. — Он прыгает, танцует и корчит рожи.
Через полчаса Джакомо был вымыт, одет и стоял навытяжку перед генералом Умберто. Джакомо доложил, что случилось с ним в гроте, а вернее, попытался доложить, потому что он сам не понимал, что с ним случилось. Ясно, что такие вещи не могут происходить, но происходят ведь! Если бы не нарисованный живой индюк, гуляющий по его лбу, Джакомо решил бы, что ему все привиделось, но индюк… Умываясь, Джакомо особенно тщательно тер лоб, он смутно надеялся, что страшный индюк исчезнет, но надежда была тщетной. Джакомо докладывал, а генерал Умберто смотрел ему в лоб и негодующе морщился. Позже Джакомо рассказали, что индюк в ходе его доклада подмигивал, показывал язык, а потом повернулся задом и стал гадить, при этом помет его, достигнув подразумеваемой земли, исчезал. Но когда Джакомо стал говорить о том, что индюк настоящий назначил его хранителем путей Каэссара, индюк нарисованный перестал глумиться, принял величественную позу и стал кивать, подтверждая слова Джакомо.
Синьор Умберто выслушал Джакомо до конца, немного подумал и произнес следующее:
— Ты сказал, что боги не желают, чтобы мы входили в этот дом и особенно в подвал. Сдается мне, это правда. Мы немедленно возвращаемся в благословенные леса.
5
«Эльфы уходят», подумал Каэссар. «Фокус удался».
«Не понимаю, зачем надо было придумывать такую сложную комбинацию», подумал Серый Суслик. «Зачем было втаскивать этого Джакомо внутрь, подключать к компьютеру, это рискованно было, он мог очухаться внезапно, пришлось бы драться. Можно было просто напугать их, роботами, например».
«Нет», возразил Каэссар. «Напугать роботами недостаточно. Роботы, даже вооруженные бластерами — угроза простая и в целом понятная. Храброго воина трудно напугать понятной угрозой, потому что воин привычен не бояться понятного. Когда храбрый воин видит врага, он думает не о том, как убежать, а о том, как победить. А эльфы — храбрые воины, этого у них не отнимешь. Но когда человек видит необъяснимые наваждения, одной воинской храбрости мало, тут особые навыки нужны. Надо понимать, что такое виртуальность, или хотя бы догадываться. С Питером Пейном, кстати, этот номер не прошел бы. А с эльфами прошел, и слава богам».
«Насчет богов, кстати», подумал Серый Суслик. «Не боишься, что они разгневаются, что ты так нагло провозгласил себя одним из них?»
«Не боюсь», ответил Каэссар. «Я живу не первую тысячу дней, и я видел, как люди списывали на деяния богов много разных явлений. Но почти всегда для них находилось естественное объяснение. А в тех случаях, когда оно не находилось, я полагаю, что оно было, просто осталось неведомым. Видишь ли, люди не любят признаваться в том, что они не знают чего-то важного. Если каждый раз объявлять непознанное происками богов, жить становится легче. Не надо размышлять, анализировать информацию, строить и корректировать планы. Гораздо проще сказать себе: `На все воля божья', и больше ни о чем не думать. Людей, стремящихся к истине, не так много. Типичному человеку важно не понимать, а думать, что он понимает. И боги — отличный способ создать иллюзию такого понимания. Боги существуют, это несомненно, кто-то же устроил Большой Взрыв на заре времен. Но я полагаю, что почти все, что традицонно объявляют деяниями богов, на самом деле вызвано естественными причинами. Боги не вмешиваются в повседневные дела людей, как хороший руководитель не вмешивается в повседневные дела своих подчиненных».
«То, что ты собираешься натворить, трудно назвать повседневным делом», заметил Серый Суслик.
«Ты прав», согласился Каэссар. «Но я уже переворачивал мир один раз, и я не заметил тогда никаких признаков божественного вмешательства. Много раз мне казалось, что боги меня поддерживают, еще чаще мне казалось, что боги выступают против меня, но проходило время, и я понимал, что боги здесь ни при чем, что мне мерещилось их вмешательство, потому что я плохо понимал суть происходящего. Ни разу не бывало, чтобы мне явился бог, представился по всей форме и начал говорить что-нибудь дельное. Если так случится — я прислушаюсь к его голосу, но пока этого не случилось, я буду считать, что богам нет до меня дела. И еще одно. Я не считаю богов злобными, завистливыми и ограниченными, я о них лучшего мнения. И я верю, что если боги решат мне воспрепятствовать, они сделают это только потому, что им не понравится суть моих деяний. Но не потому, что их возмущает, кем я себя называю. А если я неправ — что ж, мне не впервой расплачиваться за ошибки. Но если я прав, наше возвышение пройдет проще, да и потом будет проще. Эльфийский вопрос рано или поздно придется решать, скорее всего, окончательно».
Каэссар неожиданно развеселился, почему-то фраза «окончательное решение эльфийского вопроса» показалась ему очень забавной. Серый Суслик уловил, что это как-то связано с мифами первой эпохи, которые в дни юности Каэссара уже были преданиями седой древности.
Каэссар потянулся к каким-то новым струнам виртуальной реальности, Серый Суслик внезапно почувствовал, что парит в черной пустоте, пронизанной звездным светом, сбоку светит солнце, но его свет почему-то не разгоняет тьму. А внизу, далеко-далеко, раскинулся гигантский шар, причудливо раскрашенный белыми пятнами облаков, синими пятнами морей и океанов, и черными пятнами континентов. Каэссар сделал что-то неясное, облака исчезли в мгновение ока, и Серый Суслик видел под собой весь мир, это было как гигантская карта в натуральную величину. Впрочем, в виртуальной реальности трудно говорить о том, какой размер натурален, а какой нет. Серый Суслик вспомнил, что позавчера, когда он впервые подключился к этой реальности, в его затуманенном мозгу среди прочих картин мелькала и эта, он тогда еще как-то приблизил изображение…
Земля Барнарда рванулась вверх, а может, это Серый Суслик стал падать. Небольшое серо-зеленое пятно в центре сине-черного шара расползлось на все поле зрения. Серый Суслик вспомнил карту в учебнике, что он украл из балагана доброго господина Роджера Стентона и хранил в тайнике под лавкой. Он понял, что видит континент, который принято называть словом «Барнард». Но Барнард — это на самом деле весь мир, а обитаемый континент составляет лишь ничтожную его часть.
«Так и есть», подтвердил Каэссар. «Колонизация началась с одного континента, отцы-основатели полагали, что со временем их потомки заселят всю планету, но этого не случилось. Воли их потомков хватило только на один континент, да и то восточное побережье обратно загадили. И свой генотип на этом побережье тоже загадили, стали пучеглазыми и лопоухими, на людей непохожими. Если бы отцы-основатели виделм этот позор, у них бы сердца кровью обливались. Но ближе к делу».
Мир снова рванулся вверх, виртуальное тело Серого Суслика падало на один из крупных отрогов хребта Дырявых Гор, далеко выдающийся на запад. Шарообразность мира больше не ощущалась, теперь он выглядел плоским, как карта. Вот на карте проявился Нюрейн, чьи воды скатываются с северного склона этого отрога, вот появились мелкие речки и ручьи, впадающие в могучую реку. А вот карта осветилась множеством разнообразных значков, в первое мгновение они казались бессмысленными, но вскоре Серый Суслик понял, что достаточно выразить интерес к тому или иному значку, и он тут же становится понятным. Вот так обозначается дом, в котором они находятся, а вот так — эльфийская армия, удаляющаяся на восток со скоростью, обычной для пешего войска. А вот какое-то орочье стадо, погрузив вигвамы на телеги, движется на юго-запад, переселяясь на новое место.
