Кипрей - Ольга Дмитриевна Павлова
По праву сильного горские варвары могут разграблять предгорья и забирать то, что им вздумается, убивать и калечить. Не нравится – оспорь. Не можешь – заткнись.
Странное чувство. За двадцать лет жизни Лиар Альвир успел насмотреться на разного рода мерзавцев, он хорошо помнил и сброд, бесчинствовавший на Южном тракте, и озверевших скотов, что в траурную зиму отбирали у людей последнее, а то и вовсе не брезговали человеческим мясом… Но те были последними ублюдками и знали это, не могли не знать! Понимали, что гореть им в пекле. А эти – другое дело. Они просто живут по своим законам, и от этой мысли Альвира начинал бить озноб.
– Спасибо за твою щедрость, владыка. Могу я забрать этого?
Только бы голос не подвел…
Эрег кивнул, и один из горцев подтолкнул тифрийца к выходу рукоятью изогнутого клинка. Снова потянулись траурно белые стены со всех сторон и опостылевшее молчание. Хмурые лица горских проводников не способствовали беседам, и Альвир молился, чтоб те поскорее оставили эверранцев одних. А еще всеми силами старался не оглядываться на идущего позади раба – тот шагал медленно, щиколотки были обмотаны кожаным шнуром – идти можно, но, наверно, бесовски неудобно. Временами кто-то из охранников подгонял его окриком или тычком, заставляя принца давиться бессильной яростью.
Наконец прошелестела кожаная занавесь, прикрывавшая вход, и Лиар оказался в уже знакомом каменном мешке. Конвойные за ним не последовали, замерли у входа. Да уж, с таким гостеприимством не нужно плена!.. Света здесь было немного, он сочился из прорех в каменном потолке тоненькими блеклыми струйками, и сейчас принц был этому рад – оставалась надежда, что остальные не разглядят на его лице глухого беспросветного отчаяния.
Гвардейцы поглядывали на тифрийского арбалетчика не то с опаской, не то с интересом, на Альвира же смотрели выжидающе. Фениксовы перья, если надеются, что принц сейчас объяснит им происходящее, то увы. Тот сам ни беса не понимал и больше всего в жизни хотел просто упасть на баранью шкуру в углу – лицом вниз, так, чтоб никого больше не видеть и ни с кем не говорить. Но поговорить придется.
– Так, ребята, отдыхайте пока, – пробормотал Лиар и поймал взгляд тифрийца. – Отойдем.
Он двинулся к глубокой нише в дальней стене – так себе покои, конечно, но, если нет других вариантов, сойдет за отдельную комнату. Он не сомневался, что Рей и остальные будут слышать каждое слово, и это было скверно. Не потому, что принц собирался обсуждать какие-то секреты, просто было ему до беса неловко.
Тифриец облокотился о стену, сосредоточенный взгляд был уставлен в пол – как будто тот устлан альдорскими коврами или выложен изысканной ирейской мозаикой. Как будто за все время, что мужчина здесь провел, он не насмотрелся на голые камни. Неужто даже на них смотреть приятнее, чем ему, Лиару, в лицо?..
– Поговорим? – неловко предложил Альвир, чувствуя себя кромешной сволочью.
– Зачем? Меня к тебе приставили не ради разговоров, – голос тифрийца – тихий, хриплый, ломкий – вовсе невозможно было узнать. И все равно злая насмешка в нем звучала вполне отчетливо.
– А для чего? Башмаки мне шнуровать? Спасибо, так это я сам умею.
Тот наконец оторвался от созерцания пола и смерил принца злым изучающим взглядом.
– Можно и так сказать, – протянул он. – Кстати, как прикажешь к тебе обращаться? Вейнар? Или ваше высочество?
Узнал. Проклятье, конечно, узнал!..
– Это как тебе больше нравится, – хмуро откликнулся Альвир. – А я, уж прости, не помню твоего имени…
– Ничего, я-то, выходит, твоего и не знал никогда. Юлиам. Значит, претензий к Долине Эверран не имеет, верно?
Верно. Фениксовы перья, все верно! Горские выродки могут продолжать бесчинствовать в предгорьях, а Эверран будет деликатно отводить глаза.
– Думаешь, мне это нравится? – вскинулся Альвир. – Но если сейчас горцы начнут войну, это понравится нам всем еще меньше!
– А, так ты меня для этого забрал у Эрега? Чтобы оправдываться?
Альвир отвернулся, пряча болезненную гримасу. Он сам не знал, для чего затеял этот разговор, и в чем надеялся убедить тифрийца.
– Забрал, потому что подвернулась возможность. Ты предпочел бы остаться там?
Снял плащ, протянул Юлиаму и отбросил на землю, когда тот отрицательно качнул головой. Прошелся между стен – две трети альма в каждую сторону – сомнительный простор… Здесь не на что было отвлекаться и некуда было бежать от чужой правоты.
– Честно? Я предпочел бы не узнать, что тот человек, которому мой город обязан всем, оказался… – арбалетчик замялся и умолк.
– Кем? Кем оказался, Юлиам? – голос подводил, скрипел рассохшимся тележным колесом, прерывался.
Тот не ответил. Опустился прямо на камни и посмотрел на Альвира снизу вверх. С лица его вдруг ушла злая насмешка, оставив по себе только немыслимую, невозможную усталость, отчего стало совсем тоскливо. Вообще-то под Тифрой тоже приходилось несладко, и выглядели они все скверно, но это иное. Сейчас Юлиам, которому, наверно, и тридцати пяти не сравнялось, казался почти стариком.
– Знаешь, а у нас твою статую поставили. На главной площади, – невпопад сказал арбалетчик.
Горло сдавило. Снова замелькали перед внутренним взором мертвые тела, сваленные на старой брусчатке.
– И как, похоже вышло?
– Нет, конечно, я бы в жизни не узнал. Но ребята старались.
Лиар, вздохнув, тоже опустился на камни. Это оказалось до беса холодно и неудобно.
– Ты здесь давно?
– Был бы давно, мы бы с тобой не разговаривали. Пять или шесть месяцев, не больше. Знаешь, Вейнар… Ты не думай, будто я забыл, что ты сделал для Тифры четыре года назад. Ты спас нас, и, видит небо, я благодарен. Вот только теперь ты нас предал, и этого я тоже не забуду.
– Ждешь извинений? – вскинулся Альвир. – Ты сам командовал людьми, скажешь, тебе никогда не доводилось рисковать их жизнями ради общей победы?!
– Рисковать – доводилось. Но чтобы вот так ими откупаться?.. Нет, никогда.
Странно это – до одури завидовать изможденному человеку, несколько месяцев проторчавшему в рабстве… Но Альвир завидовал. Хотел бы он, чтоб и ему не довелось.
– А знаешь, о чем мы здесь молимся? – вдруг спросил Юлиам. Голос арбалетчика дрогнул, и Лиар торопливо отвел глаза. – Чтобы никогда больше с близкими не встретиться. Отсюда живыми не
