Эпоха мертвых - Михаил Ежов

Молодой человек провёл рукой по одежде, словно стараясь её разгладить, и вошёл в комнату.

Мстислав сидел у камина, перебирая тонкими пальцами длинную шерсть развалившегося у его ног иссиня-черного пса. Окна закрывали плотные шторы, а снаружи имелись толстые железные решётки. На низком диване, прикрыв глаза, лежала белокурая женщина в длинном обтягивающем платье и лениво разглядывала переливающиеся в свете масляных ламп драгоценности, беспорядочной кучей лежавшие перед ней.

— Вижу, ты не теряла времени, — заметил Эйгер, приветствуя её лёгким поклоном.

— Это не в моих правилах, — отозвалась она, едва шевельнув ресницами.

— Калхадия придерживается мнения, что вечность не стоит проводить в праздности, — заметил Мстислав, улыбнувшись. — Сейчас ты видишь, как старательно она претворяет этот принцип в жизнь.

— Глупости, — женщина поморщилась и примерила кольцо с крупным бриллиантом. — Сегодня я достаточно потрудилась и заслужила несколько минут отдыха.

— Чтобы насладиться плодами трудов, как я вижу, — подхватил Эйгер.

— Именно, — Калхадия стянула украшение и взяла другое. — Эти гусыни всё равно не сумели бы оценить свои побрякушки.

— Но ты сделаешь это за них?

— Разумеется. Должен же кто-то разбираться в прекрасном.

— Эйгер, — Мстислав жестом пригласил молодого человека сесть напротив него. — Расскажи, как прошёл твой визит… в обитель порока, — он улыбнулся.

— Прелестно. Девчушка довольно мила, и я понимаю герцога.

— Фи, как пошло, — подала голос Калхадия, заставляя изумрудную брошь играть при свете ламп. — Поистине, все мужчины одинаковы, вне зависимости от того, принадлежат ли они к роду людей или вампиров.

— Вы несправедливы, дорогая Калхадия, — возразил Эйгер, демонстрируя в улыбке ровный ряд белоснежных зубов, нарушенный лишь слегка удлинёнными клыками. — Я говорю исключительно с точки зрения пользы дела.

Женщина фыркнула.

— Не отвлекайся, — напомнил Мстислав Эйгеру. — Ты сделал всё, что было нужно?

— Да, никаких сложностей не возникло. Теперь мы узнаем обо всём, что Железный Герцог расскажет своей маленькой любовнице.

— Если он расскажет, — заметил Мстислав. — Порой мужчины не столь глупы и сентиментальны, как кажется нашей дорогой Калхадии.

Женщина никак не отреагировала на эту реплику, продолжая разглядывать и примеривать драгоценности. Казалось, она больше не прислушивалась к разговору.

— Главное, мы воспользовались единственным шансом узнать хоть что-то об этом таинственном чужаке, — сказал Эйгер. — Посмотрим, будут ли результаты.

— Ты прав. В любом случае это нужно было сделать. Герцог слишком подозрителен. Но у него есть реальная власть, и она может послужить клану Валерио.

— Было бы глупо не попытаться вернуть былую славу, — сказал Эйгер, и его лицо внезапно приобрело жестокие черты, мгновенно утратив очарование молодости.

— И мы не упустим свой шанс, — кивнул Мстислав.

— А важно ли тогда, кто этот герцог? Главное, чтобы он оказался на нашей стороне.

Мстислав поднял палец.

— Не следует впадать в крайности. Мы должны знать, с кем имеем дело.

— Ты прав, — Эйгер кивнул. — Нельзя расслабляться.

— Мы не знаем наверняка, что нужно этому человеку. Возможно, он ненавидит всех вампиров и хочет нашей гибели не меньше, чем падения Бальгона.

— Скорее всего, так и есть. Но мы же сможем воспользоваться им прежде, чем он станет опасен?

— Он уже опасен, — ответил Мстислав. — Не следует его недооценивать. Просто настанет момент, когда он перестанет быть полезным, и тогда мы избавимся от него.

Эйгер-Шар усмехнулся.

— Сделать это не так-то просто.

— А эта девушка?

— Я не управляю ею. Только получаю информацию. И она даже не знает об этом.

— Ну, ничего. Мы найдём способ.

— К нему уже подсылали убийц, — заметил Эйгер. — Ни один не уцелел. С некоторыми расправился он сам, с другими — его телохранители.

— Вот как? — Мстислав удивлённо поднял брови. — Не знал, что его люди так хорошо подготовлены.

— Говорят, их тренируют какие-то воины, скрывающие лица под масками. Скорее всего, члены какого-то ордена убийц. Герцог привёз их с собой. Они показывают удивительные приёмы рукопашного боя и фехтования. Полагаю, это зиты.

Женщина встала и подошла к стоявшему на низком столике аквариуму. Опустив обнажённую руку в воду, попыталась поймать одну из рыбок, но та ловко проскользнула между пальцами, шевеля золотистыми плавниками.

— Что ты делаешь? — спросил Эйгер.

Женщина лениво перевела на него взгляд.

— Ничего, просто забавляюсь.

— Оставь, — сказал Мстислав. — Они мне нравятся. И стоят слишком дорого, чтобы доставлять удовольствие кому-то, кроме меня.

— Как скажешь, — пожав обнажёнными плечами, Калхадия вернулась на диван.

Все трое молчали. В доме было тихо, только на первом этаже расхаживал, тяжело ступая, новообращённый Слуга Мстислава, выколачивая и вновь набивая трубку, выглядывая в окна, переговариваясь с кухаркой, готовившей ужин для Рабов, прислуживавших вампирам.

Глава 34

В таверне собралось много народу — все хотели послушать молодого певца, сидевшего на помосте с лютней в руках. Юноша был очень хорош собой: высокий, стройный, со смуглой кожей, тёмными глазами и белокурыми волосами. Он оглядывал лица присутствующих и немного смущённо улыбался, хотя знал, что его музыка и голос очаруют слушателей и добудут ему кусок хлеба и ночлег.

Нами-Зар всего неделю как приехал из Ольтодуна в Малдонию, но уже успел приобрести известность. Послушать его приходили не только обитатели четвёртого, но и третьего яруса. А не далее, как вчера, какой-то человек пригласил его поиграть в доме одного знатного вельможи. Наверняка из второго яруса. За хорошие деньги. В глубине души Нами-Зар надеялся, что когда-нибудь его пригласят и в первый, но скромность не позволяла всерьёз мечтать об этом.

Юноша тронул струны, и зрители притихли. Он откашлялся и улыбнулся. Какие разные лица. И десятки глаз. Нами-Зар провёл пальцами по струнам и запел:

В далёком краю нет жестокости,

Нет смерти, предательства и войны,

Там много отважных рыцарей,

Но они бесконечно добры.

В далёком краю нет холода,

Нет снега, дождя и ветра,

Там солнце светит ярче,

И земля его теплом согрета.

В далёком краю нет старости,

Нет разочарования и лжи,

И цветы растут круглый год,

И волны не смывают следы.

В далёком краю нет ханжества,

Казней, пыток и лести,

Нет воровства, грабежей,

Злобы, ненависти и мести.

Боги, я всё наврал в этой песне!

Везде есть то, о чем говорил