Эпоха мертвых - Михаил Ежов
В голове у Нами-Зара поплыло, он глуповато улыбнулся, стараясь удержать равновесие, но перед глазами появились тёмные круги, и юноша, неловко взмахнув руками, повалился на бок и упал бы с кресла, но был вовремя подхвачен Ольгердом.
— В лабораторию, — коротко бросил Эл, вставая.
Ольгерд позвал слуг, и они взяли бесчувственного Нами-Зара и понесли вслед за герцогом и начальником его телохранителей по плохо освещённым коридорам, пока не остановились перед окованной железом дверью.
— Вы свободны, — сказал им некромант, отпирая замок.
Вдвоём с Ольгердом они внесли юношу в лабораторию и положили на заранее подготовленный стол.
— Проспит до завтра, — сказал Эл, выходя. — Ты молодец, — он протянул начальнику телохранителей приятно звякнувший кошель.
— Благодарю, милорд, всегда рад служить, — ответил Ольгерд, с поклоном принимая деньги.
— На сегодня ты свободен, — Эл запер дверь и убрал ключи. — Можешь идти спать.
— Да, господин.
Когда воин ушёл, Эл вернулся в комнату, где принимал Нами-Зара, и опустился в кресло. Теперь он сможет выполнить условия сделки и получит, наконец, Книгу Молоха. А на неё у него имеются планы, идущие гораздо дальше, чем выяснение расположения Бальгона, этого Города Мёртвых. О, намного, намного дальше!
Глава 35
Король Мирон сидел в просторном зале с низким сводчатым потолком, чёрным от копоти факелов, свечей и масляных светильников — всего, что освещало это служившее трапезной помещение в течение правления его рода.
На длинном дубовом столе, покрытом грубой коричневой скатертью, были расставлены блюда, кубки, и в беспорядке лежали приборы — ужин монарха.
В противоположных концах ярко освещённого зала пылали камины, забранные толстыми железными решётками. Возле них возвышались небольшие поленницы сосновых дров.
На стенах висели щиты, палицы и боевые топоры, а также несколько луков и охотничьих рогов. Некоторые старые, наследние прошлого, привезённое из музеев, другие — новоделы. Выложенный цветной мозаикой пол покрывал красный ковёр с коротким ворсом, местами уже весьма потёршийся и покрытый пятнами. Три огромных чёрных пса лениво лежали около стола, прищурив налитые кровью маслянистые глаза, в которых отражались огни факелов.
За креслом висели тёмно-красные драпировки и знамёна Малдонии. Здесь же имелись флаг Ялгаада и шпалера с гербом королевского рода. На первом красовались перекрещенные мечи на зелёном поле, а со второго злобно взирала голова вепря, под которой можно было прочесть девиз: «Сила и Власть».
Рядом с креслом короля стояло другое, поменьше, предназначенное для хозяйки. Оно вот уже семь лет как пустовало: жена Мирона скончалась во время родов, выкинув девочку. Тем не менее, к нему была подставлена изящная скамеечка для ног, покрытая ажурной резьбой. Такие делали далеко на востоке, в землях зитов.
Мирон сидел на своём месте, положив грузный подбородок на кулак. По его красному припухшему лицу было видно, что он злоупотребляет вином и сном. Среднего роста, широкоплечий, с короткими руками, он выглядел непропорционально и смешно. Более того, король имел вид человека, пренебрегающего своим туалетом.
Голову довольно правильной формы покрывала круглая охотничья шапочка тёмно-зелёного цвета. Из-под неё градом катился пот, но Мирон, казалось, не замечал его, задумчиво глядя на обглоданные кости, лежавшие перед ним на тарелке.
На короле был синий кафтан, отделанный у ворота и обшлагов пушистым белым мехом, а под ним виднелась просторная зелёная рубаха, которая, тем не менее, не могла скрыть полноты правителя. На полных руках блестели золотые браслеты, с шеи спускалась на грудь массивная цепь с круглым медальоном. Богато расшитый пояс охватывал внушительную талию монарха. К нему был привешен короткий меч с богато отделанной рукоятью. Никакого другого оружия на короле разглядеть было нельзя, да он и не нуждался в нём, поскольку за его креслом всегда стояли, по крайней мере, два преданных телохранителя. Их мощные фигуры и сейчас возвышались в полумраке на фоне тяжёлых драпировок. Оба откровенно скучали.
Несколько слуг смотрели в испещрённые красными прожилками глаза короля, ожидая приказаний. Двое из них стояли на помосте рядом с креслом Мирона, а остальные располагались возле стола или стен.
Уже несколько дней повелитель Малдонии пребывал в дурном настроении. Его сын, Мархак, настаивал на том, чтобы сменить Железного Герцога на посту полководца, объясняя это тем, что у чужеземца слишком много власти. Конечно, глупости, но короля раздражала назойливость сына. Кажется, тот решил, будто разбирается в государственных делах, и теперь всё время лезет с советами. Наверняка не может дождаться, когда папа умрёт, чтобы занять трон! Мирон брезгливо поморщился: обойдёшься, сынок, мы ещё поцарствуем!
Вдобавок к этому он скучал. Недавняя победа над армией Бальгона сделала его в глазах простого люда чуть ли не героем, и Мирон жаждал новых подвигов. Однако его полководец, этот чужеземец, всё тянул, отговариваясь тем, что Малдония понесла большие потери. Король выражал неудовольствие грубыми замечаниями, чаще всего обращая их к своему кравчему, который время от времени подносил ему на подносе кубок с вином.
Вдруг дверь распахнулась, и вошёл смотритель замка, подобострастно согнувшись в пояснице и с елейным выражением лица. Это был упитанный человечек небольшого роста, абсолютно лысый, одетый в светло-коричневый кафтан, препоясанный синим широким поясом. Длинные рукава доходили до середины ладоней, оттеняя драгоценные перстни, в основном фамильные и с гербовыми печатями, ибо смотритель принадлежал к знатному роду, и должность его была наследственной.
Остановившись в трёх шагах перед столом, он поклонился Мирону и замер, ожидая позволения заговорить.
— Ну, что тебе надо? — поинтересовался король, недовольно поморщившись.
— Герцог Ноксбургский, Ваше Величество, просит удостоить его высоким вниманием.
— Пусть войдёт, — разрешил Мирон, стараясь принять величественную позу — он не хотел, чтобы главнокомандующий подумал, будто он слаб и распустился, с удовольствием переложив все заботы на армию.
Смотритель поклонился едва ли не до пола и выскользнул из трапезной так быстро, как позволяли его коротенькие ножки.
Эл вошёл широким шагом и, остановившись перед возвышением, на котором располагалось кресло короля, припал на правое колено, откинув парадный, отороченный мехом горностая, плащ.
Король окинул его взглядом. А ведь когда-то «герцог» (пришлось пожаловать ему титул, чтобы порадовать народ) въехал в город в коричневой дранине. Да ещё носил нелепую зитскую шляпу. Правда, иногда он и сейчас её надевает. Нелепый чужак!
— Полно, мой друг, — сказал Мирон ласково. — Герою ни к чему соблюдать все церемонии. Что не разрешено простым смертным, то позволено богам, — добавил он с улыбкой, которая, тем
