Раб и меч - Сэм Альфсен
Мужчина был задумчив. Опираясь на трость обеими руками, он смотрел в глубь леса, не заботясь о собственной безопасности. Даже прибытие Мишры он заметил поздно – лишь когда женщина его окликнула.
Тяжёлый взгляд бледно-серых глаз упал на Мишру, а затем на Нуску, которого она несла на руках. Однако мужчина задал лишь один вопрос:
– Она мертва?
Мишра не сразу догадалась, о ком он. Нуска ведь мальчик, и он живой… Но затем она поняла. А потом, вздохнув, кивнула.
Взгляд хаванца потяжелел. Он смотрел сквозь Мишру, ни одна мышца на его лице не дрогнула, казалось, он даже не моргал. Он медленно подошёл, принял Нуску из рук Мишры и таким же степенным шагом направился прочь от границы.
Мишра долго стояла и смотрела ему вслед. Как много людей любили Вайру, как много людей теперь не могут найти способ жить без неё…
Отца Нуски звали Асмий Аргаль. Его род считался древнейшим в Хаване и происходил от первозданных драконов. Не было среди хаванцев того, чья кровь была бы чище.
Но старейшина Хаваны Альмалон Фана увидел в этом слабость рода Аргаль. Асмий был не так молод и оказался последним в своём роде. Другие члены семьи Аргаль погибли во время Континентальной войны, Асмий же был ранен на поле боя и отправлен на покой. В роде Аргаль не было ни одного полукровки, а потому Альмалон посоветовал Асмию найти спутницу в лесном племени. Это бы не только не ослабило кровь Аргаль, но и усилило бы её.
Так на свет появился Нуска. И всё это Нуска узнал из хаванских хроник, а не от собственного отца.
Нуска не помнил первые месяцы своего пребывания в Хаване. Его воспоминания начинались с лица соседского юноши, который помогал Асмию по дому.
Это был Вьен. И Вьен стал единственной опорой и единственным другом Нуски на новом пути.
– Ты снова читаешь эти книжки?
– Отец велел.
– Он ведь не разговаривает, как он мог тебе что-то велеть? – смеялся Вьен в ответ.
– Пока я спал, он пришёл и сложил книги на моём столе. Я должен всё это прочесть, – хмуро отвечал Нуска, не отвлекаясь от сложной рукописи.
Он был мал и почти всю жизнь говорил на лесном языке. Однако после возвращения из леса… он почему-то забыл всё до последнего словечка. Он плохо знал скиданский, не помнил лесной, он был полным дураком в глазах соседских детей. Только Вьен разговаривал с ним, да и то потому, что Нуска был сыном его господина.
Однако рукописи, которые приносил отец… их с трудом разобрал бы даже взрослый мужчина. Это были книги о разного рода хворях и болезнях, а также анатомические справочники. И Нуске пришлось учиться языку по ним.
Вьен же, наблюдая за этим, только насмехался и издевался:
– Да как такой дурак это прочтёт? Ты же половину слов не знаешь. Не хочешь начать с детских сказок для грудничков? Да начал бы со стихов – и то было бы проще. Эй, да тут у учёных мужей мозг вытечет из ушей, пока они будут пытаться разобрать эту писанину. Твой отец такой же больной, как и ты? Хотя о чём это я… Он позвал меня помочь, потому что ты не разговаривал, а теперь и сам не произносит ни слова. Семейка сумасшедших.
Но Нуска игнорировал все придирки. Он сидел с несколькими словарями и по очереди разбирал каждое незнакомое слово. Вьен же приходил каждый день, поднимал старания Нуски на смех, но… спустя месяц он пододвинул табурет к столу, за которым учился Нуска, и сказал:
– Бездна с тобой. Почему ты не сдаёшься, сколько бы я тебя ни ругал? Ладно, дай сюда свой справочник, будем разбираться вместе. У меня хотя бы память ещё не отшибло.
И Вьен начал учить Нуску. Удивительно, но этот оборванец, который пришёл неизвестно откуда, был очень хорошо образован. Нуска разевал рот, когда Вьен начинал что-то рассказывать, и забывал его закрыть, когда он заканчивал. Поэтому Вьен со смехом совал ему палец в рот и приговаривал:
– Муху проглотишь, дурак. А ещё у тебя слюни текут, ну и мерзость.
Но Нуска к тому времени уже набрался сил и начал показывать свой настоящий характер. Он никогда не был тем, кому можно было положить палец в рот без последствий…
– Ай-яй-яй! Да ты псина, да кто же так сильно кусает?! Ты смотри – кровь пошла!
Нуска облизнулся и почувствовал опаляющую арцентскую кровь на языке. А затем схватился за запястье друга и, хмурясь, начал разглядывать его ранку.
– Дай залечу.
– Что ты там залечишь, щенок? Ты читаешь кое-как, а уже собрался кого-то лечить. Кровать мочить хотя бы перестал?
Но Вьен и в этот раз недооценил Нуску и его упрямство. Прошёл один час, второй, третий. Вьен, не замолкая, жаловался и ругался:
– Да отпусти хотя бы по нужде! И я уже голоден! А ещё мне надо укрыть дрова, вдруг ночью опять пойдёт дождь? А воду кто натаскает? Только о себе думаешь, да? Ещё раз тебе говорю – ничего не выйдет! Ты мал, я даже твою энергию не чувствую, ты не сможешь…
Вьен говорил и говорил, но Нуска пропускал всё мимо ушей. Он просто повис на руке юноши и не отпускал его на протяжении шести часов. Пока эта маленькая ранка, которая и сама уже запеклась и подсохла, не исчезла с пальца Вьена без следа.
Тогда Нуска, тяжело дыша, сделал несколько шагов и упал на кровать. Его одежда была насквозь мокрой от пота, а он чувствовал себя так, будто все эти шесть часов бежал и не останавливался. Мальчишку сразу же потянуло в сон.
Вьен с некоторым изумлением посмотрел на руку и потёр пальцы друг о друга, но затем сразу перевёл тему:
– Я помогу тебе переодеться, простудишься. Виноватым тогда буду я, так что не упрямься.
Но Нуска не стал спорить, он уже засыпал. Но прежде чем провалиться в сон, он тихо пробормотал:
– Расскажи отцу. Расскажи ему, как я вылечил твой палец.
Когда Асмий узнал, что у сына есть врождённые способности к лекарскому делу, он стал подсовывать ему больше книг. Комната Нуски превратилась в библиотеку, а иногда ему приходилось спать прямо на стопках пособий.
Но это было не всё: раз в неделю Нуска стал оставаться с отцом наедине. Раньше
