Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин
Оставьте прошлое прошедшему времени! А настоящее пусть все будет в настоящем. Настоящее глагольное время принадлежит Настоящему. Ибо твоя жизнь не продолжается в других, как утверждают некоторые. Ты изменяешь других, это верно. Она, например, была совершенно другой, когда Амори был жив. Но он не продолжил свою жизнь в ней, в ее памяти, в своих книгах или в чем-нибудь еще. Он просто ушел. Давно ушел.
Возможно, «скончался» — вот еще одно расхожее выражение. Во всяком случае, все это было в прошлом, и слова эти следует употреблять только в прошедшем времени. В прошедшем, а не в настоящем! Когда-то давно он пришел к ней, а она — к нему, и они вместе прожили свою общую жизнь, какой бы она ни была, а потом он ушел. Скончался. И это не эвфемизм, это уж точно. Ее мать… Она мысленно сделала паузу и отпила глоток вина. Ее мать была совсем другой, но как ей это удалось? Она ведь вернулась назад, в ту скалу, из которой вышла. Разумеется, она умерла, но не было ощущения, что она СКОНЧАЛАСЬ, как Амори. Рита вернулась к столу, снова налила себе красного вина и сделала сандвич: положила на ломоть ржаного хлеба салями, сыр и зеленый лук.
* * *
Сейчас мать была просто прекрасна. В тех безобразных, коротких, в обтяжку платьицах, что были модны в шестидесятые годы, когда Мэг впервые сумела посмотреть на мать как бы со стороны, она показалась ей слишком большой, даже громоздкой; она была такой и еще некоторое время после смерти Амори, но потом у нее началось это заболевание костного мозга, которое теперь сводило ее в могилу; она сильно похудела и от этого очень похорошела: прекрасная линия скул, довольно крупный рот с мягкими и еще сочными губами, глаза с тяжелыми веками и длинными ресницами, оплетенные тонкой сеточкой морщинок… Что там она сказала насчет поедания сырой лосятины? Эта интервьюерша, наверно, не расслышала ее вопроса, да она бы все равно и не поняла его; не поняла бы, что миссис Амори Инман думала не о жизни того университета, где ее муж когда-то считался светилом, а о своем все возрастающем отчуждении, о своей старости, о той части человеческих институтов, что издавна связаны с личной жизнью человека. Эта маленькая студенточка, эта бедняжка как-ее-там? точно в ловушку, попалась в деяния и интриги одного из самых упорных преставителей средневековья — Университета, который покоится на выращивании студентов и аспирантов и живет, точно мельница, за счет их перемалывания и получения бесконечных грантов, устраивания соревнований, проведения экзаменов и защит диссертаций, и все устроено так, чтобы отделить мальчиков от мужчин, а тех и других — от всего остального мира, и у этой девочки просто никогда не хватит времени поднять глаза и посмотреть вокруг, просто выглянуть наружу и узнать, что существуют и другие места, где мало людей и много свежего воздуха и простора — как, например, то место, где живет сейчас Рита Инман.
— Да, он очень милый, правда? Мы купили его в 55-м, когда здесь все было еще очень дешево. Ох, мы ведь даже не предложили вам пройти в дом, как это неприлично! После ланча вы непременно должны его осмотреть!
А я, пожалуй, поднимусь к себе и прилягу. Или, может быть, вы предпочтете пойти на пляж? Дети отведут вас, куда захотите. Можете гулять, сколько душе угодно. Если хотите, конечно. Мэг, Сью говорит, что ей нужно еще часа два для беседы со мной. Она не успела задать… — Рита запнулась, — вопросы своего профессора. Боюсь, я сама виновата: я все время отклонялась в сторону от основной темы. «Какой все-таки суровой красотой красива Мэг! — думала Рита. — Губы крепко сжаты, точно трещина в скале, водопад густых темных волос, начинающих седеть… Как всегда, все успевает, за всеми присматривает, обо всем заботится — вот и ланч отличный приготовила… Нет, ее, Риты, мать определенно не умерла! Во всяком случае, не умерла так, как умерли отец, или Амори, или Клайд, или Полли, или Джим и Джин; нет, тут что-то совсем иное… Надо действительно остаться одной и обо всем этом как следует подумать».
* * *
«Геология». Это слово произнеслось само собой. У матери уши шевельнулись, как у кошки, а брови стали «домиком»; глаза и рот, правда, остались равнодушными. Папа вел себя так, словно всегда знал об этом решении Грет. А может, и действительно знал? Хотя откуда ему было это знать? «Студентка Сью» теперь вынуждена была все время спрашивать, кто еще учится на геологическом факультете, что такое геология и с чем ее едят. Она знала только одного-двух преподавателей с этого факультета и чувствовала себя явно не в своей тарелке. И несла всякую чушь: «А, так выпускников вашего факультета обычно берут на работу в нефтяные и угольные компании! В общем, в те, что землю насилуют. Ищут уран прямо под индейскими резервациями!»
«Ой, заткнись, дура!» Хотя ничего дурного «студентка Сью» в виду не имела. Все имели в виду одно лишь хорошее. Это-то все и портило. Все смягчало. «И вот она, старая, седая, известный геолог, проведя двадцать лет в пустыне, прихрамывая, плетется домой, что было сил проклиная своего усталого мула», — говорил папа, и она смеялась вместе со всеми, это было действительно смешно, и папа был такой смешной, однако она на какое-то мгновение — мимолетное! — вдруг за него испугалась. Он так быстро все схватывал. Он уже понял, что для нее это очень важно. Но разве папа не желает ей добра? Он любит ее, они с ним так похожи, но иногда, в те минуты, когда она на него совсем не похожа, нравится ли она ему по-прежнему? Мать продолжала рассказывать, как геология была «вся обстрижена и засушена», когда она сама училась в колледже, и как теперь все изменилось благодаря всяким новым теориям. «Ведь изучение тектоники — вещь далеко не новая…» «Ох, заткнись, заткнись, заткнись!» Но ведь и мама хочет ей только добра… Мама и «студентка Сью» переключились на тему научных карьер и весьма оживленно что-то обсуждали, сравнивали, вспоминали коллег. Сью уже закончила университет, но она была значительно моложе Мэг и пока что всего лишь училась в аспирантуре, а у Мэг докторская степень, полученная в Беркли.
Папа, разумеется, в этом разговоре не участвовал. И бабушка уже наполовину спала. А Том и Сэм усердно подчищали то, что еще оставалось на
