Княжич, Который Выжил - Григорий Володин
Ксюня радостно заулыбалась в ответ. Она всегда тянулась к этой воспитательнице, всегда вела себя с ней особенно доверчиво
Я наблюдал, как Ксюня ест, а воспитательница стояла неподалёку — как бы ненавязчиво, как бы случайно.
И тут во мне что-то щёлкнуло. Знакомое чувство. Что-то из очень давних времён. Как будто передо мной не человек. Как будто передо мной враг. Первобытный. Давний.
Когда мы вернулись в игровую, я первым делом протянул руку и коснулся лба Ксюни. Горячая. Очень горячая.
— Ксюня, как ты себя чувствуешь? — спросил я, внимательно всматриваясь в её лицо.
Она задумалась, прислушалась к себе, нахмурила лобик и тихо сказала:
— Бо-бо…
Внутри меня всё похолодело.
Я резко оборачиваюсь, лихорадочно сканируя взглядом детскую. Где она? Бусы, рыжие волосы… Нет. Исчезла. Вместо неё у двери с телефоном в руках стоит другая воспитательница — курносая, совсем не та.
Я несусь к ней, останавливаюсь в шаге и выпаливаю:
— Дяйте телефон!
Воспитательница моргает, не сразу понимая.
— Что?
— Дяйте телефон, говолю! Слочно!
Она с удивлением смотрит на меня.
— Княжич Слава…
— Именно! — я делаю шаг ближе, в упор глядя ей в глаза. — И я пликазываю тебе дать мне телефон! Это воплос жизни и смелти!
Она колеблется, нервно сжимая телефон в руках.
— Я… я пойду к госпоже директору, спрошу…
Я смотрю на неё холодно, без тени сомнения в голосе.
— Если ты сейчас меня не послушаешь, мой лод накажет тебя.
Она замирает.
— Я накажу тебя.
Её лицо заметно бледнеет, губы предательски дрожат. Не говоря ни слова, она молча протягивает мне телефон. Я тут же хватаю его, но мгновенно замечаю блокировку по отпечатку. Не теряя ни секунды, перехватываю её руку, резко прижимаю палец к сканеру.
Экран мгновенно разблокируется. Мгновенно набираю номер по памяти.
— Это я, мама, — быстро говорю в трубку.
— Слава⁈ Откуда у тебя телефон⁈ — удивляется княгиня.
— Мама, слочно в садик! Вези лекаля и отляд длужины! Ксюня в опасности!
Я тут же отключаюсь, перевожу взгляд на воспитательницу.
— Быстлее! Беги за лекалем! И лечи мою суженую!
Она смотрит на меня в абсолютном шоке.
— Суженую⁈
Бросает взгляд на Ксюню. Ксюня стоит вдалеке, дрожит, жмётся к стене, сжимая себя за плечи.
Я срываюсь с места, приближаюсь на шаг, рявкаю:
— БЫСТЛЕЕ!
Воспитательница, опомнившись, срывается с места и уносится.
Я оборачиваюсь и замечаю Артёма, идущего от коробки с игрушками.
— Тёма! Заставь лекаля лечить Ксю! Что бы ни случилось — говоли ему лечить Ксюню, понял⁈
— Понял! — кивает он, озадаченно хлопая глазами, но без тени сомнения, полностью доверившись мне.
А я уже несусь дальше по коридору. В горшечной резко приседаю, засовываю руку под шкаф и достаю спрятанный тесак. Холодная рукоять ложится в ладонь идеально, удобный хват. Сжимаю пальцы крепче, ощущая знакомую тяжесть в руке.
Бегом в раздевалку. Надеюсь, ещё не поздно.
Вылетаю из коридора — и вот она. Воспитательница с серьгами-бусами. Уже переоделась: каблуки, лёгкое платье, торопливо накидывает курточку. Глаза цепкие, напряжённые, движения быстрые, резкие. Она уходит. Нет — сбегает.
Я незаметно убираю руки за спину, прячу тесак. Она замечает меня, замирает на долю секунды, а затем быстро натягивает на лицо улыбку — искусственную, выверенную до миллиметра.
— Княжич Слава? — её голос звучит чуть натянуто, но вежливо, как и положено. — А что это вы тут делаете? В раздевалку деткам без взрослых заходить нельзя.
— Вы куда соблались?
Она моргает.
— Мне нужно, я отпросилась…
— Неть, — спокойно отвечаю я. — Ти не уйдешь.
Её улыбка чуть дрогнула.
— Тебе пора возвращаться.
— Тебя тоже пола велнуть в ад.
Она вздрагивает.
— Я не поняла, княжич…
Резко разворачивается, собираясь уйти.
Я взрываю лампочки над головами. Вспышки, ослепляющий блеск — и мгновенная темнота.
В темноте раздаётся резкий стук каблуков по кафелю — она бросается к двери. Но я уже несусь прямо на неё. Скрип петель, дребезжание ручки — она пытается открыть дверь, но не успевает. Тесак вонзается в сухожилия на её ногах. Горячая кровь брызгает, капля обжигает мою щёку.
— Ах ты, сволочь! — орёт она, припадая к стене.
В темноте сверкает металл. Нож. Я успеваю отбить первый удар, лезвия скользят друг о друга, но она не достаёт. Чувствую рукоять её ножа там, где соединяется с лезвием — шероховатая, знакомая форма. Узнаю. Такой же, как мой тесак. Значит, тоже стащила с кухни нож. Тоже подготовилась к неожиданностям. Запасливая киллерша. Со своим бы её сюда не пустили.
— Всё, тебе конец, сучонок! — шипит она, отрываясь от стены.
Я взрываю снова.
На этот раз — её серьги-бусы.
Она вскрикивает, дёргается, срываясь на истошный рёв:
— МОИ УШИ!!!
Ревёт, как раненый зверь.
Я не даю ей прийти в себя. Бросаюсь вперёд. Лезвие впивается ей в живот, глубокий, точный удар. Она дёргается, оседает на пол, пытаясь удержаться, но силы уже уходят.
Вытираю лицо рукой, в темноте ощущаю дрожащую фигуру. Эта ведьма неделями притворялась доброй, ласковой, играла роль заботливой воспитательницы, а потом хладнокровно решила убить Ксюню. Она заплатит за это сполна.
Бросаю ей перед последним ударом:
— Сейчас тебе будет бо-бо.
Глава 9
Киллерша откатывается. Темнота вокруг почти осязаема Я кручу головой, вслушиваясь в каждое движение, каждый шорох. Где-то капает вода. Где-то хрипит она.
На полу, в скрюченном положении, дергается воспитательница. Только что я вогнал ей нож в живот. Она хотела убить мою Ксюну. И получила по заслугам. Её дыхание рваное, хриплое. Потом — резкий всхлип. Ещё жива. Конечно, она же маг.
Я сжимаю зубы. Додавить. Не дать встать. Бросаюсь вперёд, сжимая рукоять ножа так, что ноют костяшки. Лезвие устремляется к её шее или голове, но в последний момент она дёргается, тело сгибается, и мой удар лишь вскользь прорезает бок. Хел дери меня!
Сквозь стиснутые зубы вырывается хриплый вскрик, боль возвращает её к жизни. Она вздрагивает, рывком переворачивается на бок и в следующую секунду уже вскакивает. Рывок, быстрый, резкий — я не успеваю! Рядом свистит нож — чёрт! Я рефлекторно отшатываюсь, едва не спотыкаясь о собственные ноги. Она живучая, но я не даю себя обмануть: сколько бы ран я ни нанёс, ни
