Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 5
Я ж д у, н о н и к а к и х н е о б ы ч н ы х о щ у щ е н и й н е т.
– …А кроме «владельцев», ты любого можешь сделать [рабом]?
– Ага. Хотела бы я посмотреть на того, кого не смогла бы.
По-прежнему никаких новых ощущений.
Она наступила на мою тень, но на меня это не подействовало.
– Если такой и существует, то он уродец какой-то.
Ироха-сан лжет.
Нет… не совсем так. Она не лжет – она просто ошибается.
Ироха-сан сказала, что может сделать [рабом] любого, кто не является «владельцем». Это уже ошибка.
П о т о м у ч т о я н е «в л а д е л е ц».
К а д з у к и Х о с и н о – н е «в л а д е л е ц» «К и н о т е а т р а г и б е л и ж е л а н и й».
– Ясно? Поэтому я вынуждена отклонить твое предложение отпустить Отонаси-сан в обмен на превращение тебя в моего [раба].
– Это значит?..
– Угу. Пора вернуться к исходному расписанию и разбить твое сердце.
Судя по тому, как развиваются события, убедить ее словами я уже не смогу.
От осознания этого мне больно.
Внезапно я обнаруживаю кое-что.
Недалеко от меня лежит окровавленный нож.
Я гляжу на Ироху-сан.
Я знаю, Ироха-сан замечательный человек. Она, может, немного неуклюжа, когда речь идет о человеческих чувствах, но в то же время она всегда заботится о других. Зная о своих сильных сторонах, она использует их, чтобы помогать людям, – это и ее нынешние действия объясняет. Будь у меня время, чтобы нормально с ней все обсудить, Ироха-сан наверняка бы осознала ошибочность пути, который она выбрала.
Но времени у меня нет.
Я понял, что за то короткое время, что у меня еще осталось, спасти и Марию, и Ироху-сан невозможно.
Значит…
Значит –
– …
Несмотря ни на что, я все же сделаю последнюю попытку.
– …Ты ошибаешься, Ироха-сан.
– Да? – отвечает она абсолютно незаинтересованным тоном; однако ушки-то насторожила.
– И ты, и Дайя – вы оба ошибаетесь.
– Чисто для информации: в чем именно?
– Убивать людей ради исправления мира – неправильно!
– К сведению: мне неинтересны мнения, основанные на пустом псевдоэтическом трепе, ясно? Убить убийцу, прежде чем он убьет еще сто человек, – правильный выбор, скажешь нет? Вдобавок, его наказание послужит средством устрашения для прочих, которые могут совершить преступления, и они их не совершат. Когда у нас не было «шкатулки», мы просто не имели возможности этого делать. Ну давай, просвети меня теперь: каким боком что-то из этого плохое?
– …Безусловно, я не считаю, что изолировать безмозглых преступников, которые лишь мешают обществу, – плохо. Есть люди, которые не заслуживают того, чтобы жить. Мне не хочется в это верить, но, по-видимому, это факт.
– Правда? Ты ведь отрицаешь это всего лишь потому, что связан популярным мнением. Именно поэтому ты считаешь, что мы делаем зло, – ты ведь толком не задумывался над этим.
– Нет. Потому что… как вы можете выбирать?
– …Выбирать что?
Как же она до сих пор не поняла?
Во мне разливаются раздражение и гнев.
Я сердито смотрю на глупую Ироху-сан.
– Кто именно заслуживает смерти.
Ироха-сан задержала дыхание – похоже, она заметила мои чувства.
– Как можете вы с Дайей – не боги, не совершенные существа – определять, кто заслуживает смерти? Ваш выбор всегда безупречен?
– М-мы…
– Конечно же, нет. Вы принимаете решение убить того или иного человека на основе неполной информации.
– …Да, я не могу утверждать, что у меня нулевой процент ошибок. Но чем нынешняя система правосудия лучше в этом плане? Среди смертных приговоров, которые выносят суды, тоже есть несправедливые. …И потом, к выбору, который делаю я, трудно придраться. Скажем, любой со мной согласится, что уж этот-то насильник детей точно заслуживает сдохнуть.
– Ты уверена? Да, он причинил боль многим людям, но, быть может, в нем есть что-то, что позволит спасти еще больше людей. Тогда он не заслуживает смерти – по твоей собственной логике.
– Хаа? Да не может в этом засранце чего-то такого быть!
– Полагаю, здесь ты права; но как ты можешь быть абсолютно уверена?
– …Могу. Я с одного взгляда вижу, насколько он туп. Он просто не может спасти больше людей, чем он навредил.
– Но это с твоей стороны просто зазнайство! Ты не более особенная, чем любой другой, – тебе стало казаться, что ты особенная, просто потому что ты заполучила «Тень греха и возмездие». Всего-то навсего заполучила «шкатулку» – и уже опьянела от чувства власти, и тебе кажется, что твои приговоры всегда справедливы. Знаешь, как называется твое нынешнее состояние?
И я продолжаю:
– Оно называется «человек видит только себя».
– …
– И так легко предсказать, что будет дальше! Сперва ты будешь выбирать грешников, с уничтожением которых все будут более-менее соглашаться. Но это только вначале. Ты о себе настолько высокого мнения, что очень быстро сорвешься с резьбы. Постепенно ты начнешь выбирать людей, которые попадают, так сказать, в серую область. Ты будешь падать ниже и ниже; в конце концов ты начнешь превращать в «людей-собак» тех, кто всего-навсего путается у тебя под ногами. А может, уже поздно? Ты ведь и сейчас собираешься раздавить нас с Марией просто потому, что мы у тебя на пути.
Чем дольше я говорю, тем сильнее во мне растет раздражение.
Почему Ироха-сан и Дайя не понимают таких простых вещей, они же вроде как очень умные? Может, они не способны представить себе исход, который я сейчас обрисовал?
– То, что ты делаешь, – это ни разу не правосудие и не очищение мира; это убийство. И ты, и Дайя – вы оба свихнулись от чувства власти, которую вам дает «шкатулка», и сами теперь совершаете грехи. То, к чему вы стремитесь, – все те же массовые убийства, которых и так полно в человеческой истории. Вы не устраиваете революцию – вы просто делаете еще одну громадную, непростительную ошибку.
Я шагаю к молчащей Ирохе-сан.
– Поэтому я остановлю вас.
Я встаю так, чтобы нож был совсем рядом.
– …
Кажется, мои слова Ироху-сан несколько смутили.
То, что я сказал, – чистая правда, и она должна это осознавать.
Но все же она отвечает:
– …Почему ты делаешь такое лицо?
– …Лицо?
– Ну да, твое лицо! Ты своими словами борешься со мной, пытаешься загнать меня в угол, – с горечью в голосе произносит она, – но почему ты при этом так ласково улыбаешься?
Я на автомате тянусь руками к лицу.
– Ты не должен был бы так улыбаться. Более того – нормальный человек не мог бы сказать то, что ты сейчас сказал.
– …Я не сказал ничего странного и глупого!
– Да, не сказал. Но н о р м а л ь н ы й ч е л о в е к н е с п о с о б е н с у д и т ь т а к о б ъ е к т и в н о в т а к о й с и т у а ц и и. Е с л и д е в у ш к у, к о т о р у ю т ы л ю б и ш ь, п о х и т и л и, в н о р м е т ы в ы х о д и ш ь и з с е б я и н е м о ж е ш ь с о б и р а т ь т а к и е с л о ж н ы е л о г и ч е с к и е к о н с т р у к ц и и.
– Ты хочешь сказать, что мне следует быть более эмоциональным?
– Я не говорю ни про эмоции, ни про рассудок. Твое поведение вообще на другом уровне. Нормальный человек так не может. Просто… не может…
На ее лице сейчас видно замешательство пополам со страхом.
– Откуда…
И с этим выражением лица она спрашивает:
– О т к у д а т ы н а б л ю д а е ш ь з а м и р о м?
Совершенно без понятия, что она имеет в виду.
Но Дайя как-то раз сказал мне такую же загадочную фразу. Он сказал, что я парю, или типа того. Возможно, ее вопрос означает что-то подобное.
Аах… сдается мне, я и правда не вполне нормальный. Я продолжаю это отрицать, но, похоже, пора признать очевидное.
Если попытаться честно описать словами, что со мной, получится еще более непонятно, но я все-таки попробую:
В о м н е с л и ш к о м м а л о «с е б я».
– …Достаточно, Кадзуки-кун. Все это уже не имеет значения. Я не остановлюсь.
– Но ты же со мной согласилась?
– В твоих словах есть смысл. Думаю, мы действительно слегка зазнались, и мы несовершенны, и мы иногда совершаем ошибки. Но все это не повод останавливаться. Мы не должны сдаваться из-за таких мелочей. Мы не должны сдаваться реальности и принимать зло человечества как неизбежную данность. Мы не должны оставаться беззащитными. Я на это не соглашусь. Но спасибо за критику – я приму ее во внимание и буду думать, прежде чем убить кого-то!
– От того, что ты «будешь думать», твои поступки не станут правильными!
– Говори что хочешь, но я не считаю этот метод порочным по сути.
Ее глаза подернулись пеленой безумия, и она продолжила:
