Дмитрий Манасыпов - Кремль 2222. Восток

Ох, не нравились шайны Дунаю. Сильно не нравились, хоть ни разу и не видел. Чуял пластун, что еще придется через них хлебнуть лиха. Даже сейчас, идя по старому подземному ходу, думал о них. Мысли все как одна крутились вокруг Курского вокзала и заразы, возникшей там.

А шла тройка из двух человек и одного крысопса по очень опасной дороге. Возможно, самой опасной в городе, и уж точно не спокойной и гладкой, по которой катись сам себе до места,– нет-нет. Вчерашняя драка с крылатыми казалась сейчас пластуну разминкой перед тем путем, что выбрал он сам. Маркитант сначала заартачился, не хотел лезть под землю, в страшные тоннели с переходами. Только куда денешься, когда тебя не просят, а просто спускают под землю пинком и обещанием свернуть шею? Самая короткая дорога в сторону точки, где «черные» маркитанты встречаются с шайнами, лежала под землей. Выбирать не приходилось, Дунай хотел успеть перехватить торговцев до встречи с кочевниками, или кто они там такие. Надежда на то, что девушка все-таки еще не отправлена в какой-то там Форпост,– теплилась.

Выход под землю в берлоге присутствовал, собственноручно заложенный и забитый Дунаем сразу же после его обнаружения. Найденная в железной коробке сейфа карта, закатанная в прозрачную твердую пленку, тогда заставила пластуна поежиться. С одной стороны, такие вроде бы хорошие пути отхода, случись вдруг что. Но с другой стороны – ему не верилось, что длинные коридоры, дальше на востоке соединяющиеся с линией какого-то метрополитена, никем не заняты. А уж сколько всякой дряни водилось в Москве, пластун представлял себе весьма живо, в красочных образах и личинах. От некоторых встреченных образов такие метки на шкуре остались, мама не горюй.

К примеру, премерзкая тварь, подкараулившая как-то раз его в небольшом переходе за Красной площадью. От удара живой пилы, росшей из конечности, должного располовинить Дуная, спас только жилет с пластинами. Слава Перуну, тогда пластун уже нашел схрон с пластинами. Куртку и кожу жилета шипы, идущие ровной колючей лентой, вспороли только в путь. Хорошо, успел вытащить «пепербокс», изрешетив мутанта.

Это уж потом пластун узнал про потолочников. А в первый раз пришлось туго, как еще? Когда-то тварь эту специально выводили для охраны тоннелей и прочих секретных объектов. Откуда было знать ученым, создавшим их еще до Последней войны, что случится с их творениями? Кого еще стоило ожидать под землей, Дунаю не хотелось даже и гадать.

Гед посопел, смотря на карту, поприкидывал в уме, типа – что да к чему. Ткнул уверенно и спокойно в один из намеченных выходов, сказал сюда, мол, и точка. Ничего не оставалось, и Дунай отправился разламывать брусья и раскидывать хлам, наваленный у двери в подземелье. Ломать-то, как известно, не строить, но времени ушло не меньше часа. И еще пришлось переживать за вход в берлогу. Вроде бы и толстый металл двери, плотно прижатой вертушкой, надежен, и сама дверь сливается с темным коридором хорошо. А один черт, скреблись на душе кошки, заставляли переживать за оставленное позади жилье. Неуютное, каменное да железное, холодное, но какое-то свое. Даже каморка в гриднице пластунов не казалась Дунаю такой родной, как найденное убежище.

– Вот это место мне, например, не нравится.– Гед показал на кусок перехода, где сбоку литеры, еле видные в слабом свете факела, говорили про какой-то институт физики и химии.– Совсем не нравится, кремлевский. Шаришь-нет, химия-то штука опасная. Мало ль че там могло окуклиться за это время, вобщемта? [10]

Тот ничего не ответил, пожав плечами. Есть ли, нет ли там чего «окуклившегося», а идти надо. Жаль, что патронов осталось всего два полных магазина и штук десять в третьем, торчавшем в автомате. Магазин он тут же поменял. Подумав, Дунай решил отдать Геду его пистолет. Маркитант, совершенно свободный, молча взял протянутую кобуру, прицепил к ремню и пошел первым. Пасюк потрусил с его правой стороны, оскалился, как будто напоминая торговцу про себя. Гед покосился на крысопса и снова ничего не сказал.

«Я слежу за плохим хомо, друг». – Мысль возникла в голове Дуная, четкая и ясная.

– Ну и воняет! – не выдержав, снова выругался Гед, правда, шепотом.– Глаза режет даже.

Воняло и верно так, что фенакодуса с ног бы сбило. Едкий, резкий запах висел в невысоком бетонном коридоре. Пахло чем-то схожим с парами извести, перемешанными с ароматами всех кремлевских конюшен. Дунай послюнявил палец, задрал руку под потолок. Сквозняк все-таки присутствовал, хоть отчасти не дав им остановиться уже через несколько десятков метров пути. Глаза резало до слез, хотелось присесть и как следует прополоскать организм. Даже Пасюк, зачастую равнодушный к самым сильным запахам, чувствовал себя не в своей тарелке. Пару раз крысопес останавливался, посылая пластуну неуверенные мысли.

– Потерпишь,– ответил Дунай. Остановился, заметив, как на загривке Пасюка зашевелилась шерсть. Верный признак, что впереди что-то не особо приятное.– В край, на вот, закрой морду.

Из одного из подсумков, висевших на поясе, пластун достал длинный кусок полотна, годившийся и на бинты для ран, и на ветошь для револьвера. Сам тоже обмотал лицо, оставив снаружи только глаза. Дышать стало чуть легче, особенно после того, как смочил тряпку… не водой.

– Стой.– Дунай поднял автомат.– Что-то впереди нечисто, аккуратнее надо бы нам идти-то.

– Не было нам печали, кремлевский.– Гед вытянул пистолет. Пасюк оскалился, глядючи на него.– Ты собачке-то скажи, слышь, че мне теперь назад ходу нет. Один не доберусь, так че в одной упряжке мы теперь. Да, например, герой, штаны с дырой?

– Хорошо.– Дунай мысленно попросил Пасюка лишний раз не показывать зубы. Не надо сейчас торговцу нервничать из-за остроты клыков четвероногого.– Двинули?

– Да хоть задвинули,– маркитант тихо оттянул затвор оружия.– Лишь бы было кому задвинуть… ну и чево. В смысле чево задвинуть, например. Наше дело телячье, куда скажут, туда и идем.

«Теленок, куда там,– пластун иллюзий по поводу Геда не питал.– Только повернись к тебе спиной, не пойдет он один назад, ну-ну».

Факелы тихо трещали горюн-травой, своим запахом хоть немного разгоняя местную вонь. Света хватало ровно на столько, чтобы разглядеть метров на десять от силы. Тьма в коридоре стояла кромешная, наполненная постоянным сухим треском, далекими отзвуками капели, шелестом ветра в невидимых воздуховодах. Дунай посветил на стену, на пол, захотел сплюнуть от омерзения, но вспомнил про ткань на лице. Шевелящийся живой ковер насекомых только добавлял отвращения к странному, ровному и прямому подземному ходу.

Светлая плесень, густо покрывающая стены и уходящая на потолок, отсвечивала от факелов, поблескивая серебром. Сверху, чуть играя отсветами пламени, медленно перекатывались через крошечные трещины потеки зеленоватой воды. Она пробегала по наростам и губчатым выступам, там и сям покрывавшим стены. Трещали и знакомые Дунаю вездесущие тараканы, и черные огромные сороконожки, и вялые белесые жирные мокрицы, а также их никогда ранее не виданные пластуном соседи, родственники и товарищи. Так что треску, шуршанию и еле слышному скрежету Дунай даже не удивлялся. Хорошо, что хоть за шиворот никто из насекомьей братии не упал ни разу, то-то гадостно стало бы.

Пасюк неожиданно успокоился, послав мягкую волну Дунаю, двинулся вперед. Пластун пожал плечами, толкнул в плечо маркитанта:

– Иди давай. Видишь, нет там ничего опасного… Пока нет.

Гед вздохнул, но пошел. Маркитант, хоть и казался не робкого десятка, немного трусил. Дунай-то тоже не находил ничего хорошего в прогулке под землей, но трусить-то чего? Только допусти к себе робость, как она тебя немедленно, да с аппетитом схрямкает и не подавится. А в таких делах, как у них сейчас, думать даже о таком совсем нельзя. Впереди ждет много сложного.Так что шел Дунай спокойно, хоть и волновался немного. Ну так, совсем чуток, с вершок, не больше. Все-таки пластуны тоже люди, хоть и не совсем обычные.

Рыжий свет факела выхватил плавный поворот хода со снижающимся потолком впереди. Пасюк уже нырнул в чернильную мглу, не боясь и даже не порыкивая. Гед кашлянул, чуть поднял оружие и сгинул следом, как окунувшись в непроглядный пузырь.

– Ни хрена се… Слышь, кремлевский, ты тока глянь.

Дунай насторожился, догоняя спутников. Пригнулся, заворачивая, и чуть не уткнулся носом в спину застывшего на месте маркитанта. Пластун чуть подвинул того в сторону, присмотрелся к предмету удивления Геда и присвистнул. Да уж, ничего не скажешь.

Трубы ли проходили здесь раньше либо что-то схожее, но конец большого нарезного винта точно относился к вентилям-штурвалам. Типа того, которым пластун прикрутил на место дверь из берлоги-бункера, оставленной позади. И винт оказался немалым, даже видимая часть торчала где-то на длину дунаевского рабочего ножа. А тот у пластуна весьма даже большой, с локоть где-то.