Максим Хорсун - Кремль 2222. Замоскворечье

Максим Хорсун

Кремль 2222. Замоскворечье

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Серия «КРЕМЛЬ» основана в 2011 году

© М. Д. Хорсун, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Замоскворечье. Гиблое место испокон веку, откуда не возвращаются…

Похоже, это были живые мертвецы.

Серые лица в синюшных пятнах гнили, выпученные бельмастые глаза, волосы, покрытые плесневым налетом. Рваная одежда, дерганые движения марионеток, глухие угрожающие звуки, вырывающиеся из перекошенных и застывших в трупном окоченении пастей.

Мертвецы приближались, выстроившись широким полукольцом. Плохо гнущиеся в коленях ноги загребали босыми ступнями колючий песок Арены. Пять нелепых и пугающих существ: двое вооружены кривыми, обожженными для твердости кольями, у одного – ржавый меч с волнистым клинком, у двух – дробовики.

Откуда у мертвецов взялось дорогостоящее огнестрельное оружие? Кто разрешил применить его на Арене – вопреки правилам гладиаторских боев и наплевав на безопасность зрителей?

Да и вообще – откуда появились эти молодчики? Лан никогда не видел таких раньше, до этого момента он полагал, что молва о живых мертвецах – байки из тех, что рассказываются за кружкой пива, и то – не за первой. Впрочем, каких только страхолюдин не рождали изувеченные Последней Войной московские земли. Поэтому удивляться было нечему; враг – есть враг, а дальше все просто: или он тебя – или ты его.

Лан поднял взгляд: над Ареной нависал освещенный дрожащим светом факелов деревянный купол. Снаружи выл ветер, и конструкция содрогалась под ударами шквала, жалобно скрипя. Вдруг на Лана снизошло озарение, он понял что Арена, накрытая куполом, – это неоткрытая разновидность Поля Смерти, и что именно оно, Поле, вдохнуло в тела мертвых мародеров подобие жизни.

Это понимание внезапно окрылило Лана. Почувствовав прилив сил, он шагнул мертвякам навстречу. В его правой руке был меч, а в левой – пистолет ТТ. Почему-то Лана не удивило, что его тоже выпустили на Арену с честно добытым во время похода к маркитантам Арбата трофейным стволом. Раз мертвецам можно с ружьями, то ему – живому – и подавно позволительно.

Он отбил мечом брошенный в него кол легко, словно это был березовый прутик. Выстрелил, целя в посиневшую рожу мертвяка с дробовиком. Пуля своротила покойнику верхнюю челюсть, распухшая голова развалилась на две неравные части, а осколки кости и зубов просвистели над Ареной, словно шрапнель. И сейчас же Лан вскинул руку с мечом и пригвоздил к ограждению следующего зомби.

Чья очередь? Наверное, второго стрелка – лысого и пузатого мертвяка, что целился в Лана, прячась за спинами двух товарищей по неспокойной загробной жизни. Толстый даже после смерти пытался хитрить и подставлять под пули других, нетрудно представить, каким гадом он был, когда его сердце еще билось.

Пистолет и ружье грянули одновременно. На какой-то миг Лан понял, что может разглядеть каждую дробинку, летящую в его сторону. Крошечные шарики блистали в свете вырвавшегося из дула «винчестера» пламени, словно крупные снежинки, в иной ситуации это зрелище могло показаться Лану прекрасным и даже завораживающим.

Но не сейчас.

Дробь прошила его насквозь, словно он был бесплотным призраком. Ни боли, ни кровотечения, только тяжелое, как бетонная плита, осознание собственного проигрыша и еще – гнетущее предчувствие скорой и неминуемой гибели.

Лан упал на одно колено. Выронив оружие, он уперся ладонями в песок. Мертвецы подошли почти вплотную, Лан увидел возле своего лица зазубренное, покрытое бурыми пятнами лезвие.

Текли долгие секунды, трибуны возбужденно гудели, предвкушая расправу над раненным гладиатором. Внезапно Лан ощутил на Арене присутствие еще одного существа. Он отвел взгляд от острия меча и посмотрел дальше: мимо мертвецов, мимо застывшего на песке зомби с расколотой головой. Дальше, на противоположную сторону ристалища: туда, где дрожали, точно от ужаса, тени, и виднелись разверстые ворота, соединяющие Арену с подземельем, в котором ждали, когда их бросят в бой, свирепые бойцы – люди и нелюди.

Лан увидел хрупкую фигурку, окруженную светом, будто коконом.

Ее тоже нельзя было назвать человеком, хотя внешне она ничем не отличалась ни от благопристойных кремлевских молодок, ни от чумазых девок, живущих в поселке под высокими стенами Арены. Хорошенькая мордашка скрывалась под толстым слоем пудры, румян и сурьмы. На крепких мускулистых руках – наручи с шипами, на ногах, обтянутых тонкой тканью тренировочных брюк – поножи, укрепленные хитином жука-медведя. В кулаках – по стилету: крестообразные рукояти, длинные и тонкие, вроде больших шил, клинки. В глазах – зеленое пламя, похожее на радиоактивное свечение, только ярче.

Мара.

Когда они расставались на затянутой вонючим дымом от горящего «Маунтина» Воздвиженке, Мара выглядела иначе. Она едва держалась на ногах от усталости, ее скромная одежда была черна от копоти и пестрела прожженными прорехами. Стены Кремля были близко – один рывок, и Мара оказалась бы в безопасности среди друзей и родичей Лана. Но она выбрала иной путь, пошла туда, куда ее звал долг и желание восстановить справедливость. С тех пор не проходило ни дня, чтобы Лан не укорил себя за то, что не пошел с ней. Но у него – тоже долг, его жизнь – это служение Кремлю, и в тот день Лан был как никогда нужен своей общине. В тот день он выбрал свою сторону, и это был верный выбор, но голос сомнений не утихал, и уколы совести оставались такими же болезненными.

Мара приближалась мягким шагом. Зомби, глухо ворча, расступились, получив мысленный приказ не заслонять раненного гладиатора. Лан почувствовал телепатическое прикосновение Мары, и оно оказалось отнюдь не дружественным. Невидимые тиски сдавили ему голову, не позволяя пошевелиться. Лан оцепенел, а Мара тем временем шла все быстрее и быстрее, нацелив острия стилетов на его горло.

«Вот мы и встретились, – услышал Лан внутри черепной коробки чужой голос. – Ты бросил меня! Я осталась одна против всего мира! Предатель!»

И тогда Лан решил, что перед ним – ненастоящая Мара, ведь настоящую было бы непросто снова заковать в цепи и заставить драться на потеху пьяной толпе. Очевидно, Зона Смерти породила морок, наделив его телепатическими способностями девушки-бойца.

Тем не менее, она была уже близко. На ее бесстрастном, словно отлитом из гипса, лице не читалось ни единого сомнения, и глаза вблизи оказались, как стекляшки: ни жизни в них, ни души. Мара замахнулась…

Усилием воли Лан заставил себя проснуться и рывком сел. Сердце громыхало, словно у фенакодуса после хорошей скачки. Бледный предрассветный свет проникал в казарму через пару узких, похожих на бойницы, окон. Слышалось сопение и похрапывание: дружинники дрыхли. До побудки оставалось не меньше часа, самое время для крепкого сна и ярких грез. Но куда ему теперь спать? Лана с головой захлестнуло тягучее и назойливое, словно непогашенная изжога, ощущение надвигающейся беды. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтоб остудить голову. Хорош дружинник, если он подвержен паническим атакам. Так не мудрено снова очутиться в пахарях, и во второй раз уже никто не подарит ему возможность выбраться из подземных теплиц Кремля.

Он откинул тонкое солдатское одеяло, сноровисто намотал портянки, сунул ступни в разношенные сапоги. Светозар, спавший на соседней кровати, открыл глаза, хмуро поглядел на младшего брата, затем повернулся на другой бок и снова засопел. Светозара понять было не мудрено: ведь день, а порой и ночь дружинника – это дозоры, тренировки, учебные тревоги. Поэтому, если есть возможность – то надо спать. Или хотя бы не мешать восстанавливать силы остальным.

Лан, стараясь ступать бесшумно, выбрался из казармы. Воздух снаружи пах дождем, а дождь – ржавым железом и гарью. Двести лет прошло с Последней Войны, а небо до конца так и не очистилось, но сейчас хотя бы можно увидеть днем солнце, а при дедах, говорят, вообще были сплошные сумерки, холод, голод и повальный мор.

Брусчатка двора блестела. Мелкие капли – не то туман, не то морось – вихрились на порывистом ветру. Лан вспомнил, что завывания шквала он слышал даже во сне. Это был не первый кошмар про Арену, и, что печальнее, это был не первый кошмар, в котором он встречал Мару. И чем дальше, тем чаще и кровавее становились ночные видения. Наверняка, имелась какая-то причина, заставляющая его видеть такие сны. Какая точно – неизвестно, но вряд ли хорошая. Мара – мутант, мощный телепат, хотя этот дар выжигает ее изнутри. У Лана тоже есть способность к воздействию на мысли живых существ, но умение развито слабо, и его хватает только чтоб усмирять животных. Тем не менее он связан с Марой, а Мара – с ним. Эти невидимые узы возникли, когда они вместе сражались на Арене против головорезов и чудищ. И узы не разорвались, несмотря на разделяющее его и Мару расстояние: десятки километров городских руин, заросших хищными растениями, заселенных мутантами, трупоедами, мародерами, биороботами и Полями Смерти. И сейчас внутренний голос говорил Лану, что Мара нуждается в его помощи… а он даже не знает, в какую сторону идти, чтобы ее догнать. К тому же, никто не отпускал и не отпустит его за стену: в Кремле каждый дружинник на счету.