Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)
Достав лопату, я принялся сгребать скрипевший до дрожи по всему телу песок и выбрасывать его за борт. После чего, заведя двигатели и включив водяную помпу, мощной струёй смыл остатки.
После обеда я занялся пушкой и зениткой. Зенитные пулеметы тоже не забыл посмотреть и почистить от песка. Когда стемнело, я как раз сидел на своей койке и заканчивал с чисткой «Томпсона». Из всего этого сложнее всего было с пушкой. Едва сил хватило ворочать банником, убирая нагар и занесенный песок. С теми же «Эрликонами» было гораздо легче. Не забыл я смазать все вооружение, включая корабельное, маслом – все-таки тропики, влажность.
Ночь прошла спокойно, да и погода к этому времени полностью успокоилась. Так что утром светило солнце, давая понять, что в полдень будет изрядный зной, а спокойное море давало надежду, что я смогу вернуться к порталу и попытаться посмотреть, что с той стороны. Будем надеяться, что он выведет меня в мой мир и я окажусь в Латинской Америке. Там уж отсижусь, тем более есть чем заплатить.
После завтрака я проверил, как привязан груз в разных помещениях. Потеря двух ящиков хереса больно ударила по мне, поэтому проверял серьезно.
Наконец я вышел из залива и на полном ходу в двадцать семь узлов направился к порталу. Через час выяснилось, что я немного промахнулся, он оказался правее, поэтому я исправил курс и, подойдя ближе, сбросил скорость.
Дальше последовала проверка портала, причем палец, который я просунул, к моему удивлению ощутил холод. Да и на меня через портал дохнуло морозом.
– Он что, в Антарктиду выходит? – удивился я.
Лезть в одной рубахе на холод не хотелось, поэтому я заглушил двигатели и спустился в забитый вещами матросский кубрик. На одной из коек лежала сложенная форма американского моряка, которой я изредка пользовался. Быстро одевшись и накинув сверху плащ – больше ничего теплого на борту не было, сторожевик предназначался для патрулирования в тропических водах, – вернулся на палубу.
Поправив матросскую шапку, я зашел в рубку и вернул катер на место, после чего активировал портал и наполовину просунулся в него, проверяя воздух счетчиком Гейгера.
Пока счетчик стрекотал, показывая, что уровень ниже нормы, я успел оглядеться. Портал выходил над морем, причем холодным. Уровень был один, поэтому ни ко мне, ни наша вода на ту сторону не переливались, но смешались из-за разных температур – это точно. Это было хорошо, катер не тянуло течением на ту сторону и не отталкивало.
В это время катер немного отошел в сторону под действием волн и ветра, и портал захлопнулся. Убрав счетчик – кстати, надо будет подзарядить – я взял сканер и, вернув катер на место, снова активировал портал. Почти сразу тот уловил близкую немецкую речь. Языка я не знал, но на соседней волне послышалось родное:
– …я полста восьмой, повторяю… вреждения обшивки, не могу уйти на глубину… такуют три штурмовка, прошу выслать помощь в квадрат…
Голос, в котором слышалось отчаяние, постоянно пропадал, причем виноват был не сканер. Скорее всего, была повреждена рация или антенна передающего. Как бы то ни было, это были свои, и они находились в отчаянном положении, а бросать своих я не привык, не тот характер.
Закрыв портал, я бегом вернул вещи на место, приготовил к бою зенитку и так же бегом вернулся обратно в рубку. Запустив двигатели и на малом ходу направив катер к порталу, я произвел те же манипуляции, что и ранее. После чего оказался в Северном Ледовитом океане, по крайней мере по погоде это было так. Ежась от ледяного ветра, я метнулся в рубку, закрыв дверь – там еще сохранилось тепло – и, дав движкам газу, развернул катер. Используя сканер как поисковик, я направился в сторону источника сигнала.
Буквально через десять минут я разглядел впереди в небе точки, которые по очереди падали на что-то мне не видимое. Похоже, это была подлодка. Я помнил, как радист сообщил о том, что они не могут уйти на глубину. Хотя странно, конечно, что передача шла открытым текстом.
Нажав на клавишу передачи, я сказал:
– Парни, держитесь пару минут, я рядом. Держите курс левее на три часа от солнца.
Самого солнца не было видно, но пятно просвечивало через тяжелые облака.
– Вас пон… ждем.
Через пару минут, продолжая скакать на волнах, отчего корпус содрогался, я заметил впереди темную точку на такой же темной воде. В это время самолеты, видимо, израсходовали боезапас и топливо, потому как, построившись, направились на свой аэродром.
Я не ошибся, это была подлодка с пробоиной на носу, через которую с бурлением и пеной внутрь попадала вода. Лодка уже заметно осела, пяток моряков находилось рядом с рубкой, их ноги уже были по колени в воде, они готовили к спуску надувную лодку, еще трое стояли на мостике. Меня видели, было несколько взмахов рукой, но я на всякий случай врубил ревун при приближении, оглашая громким звуком окрестности.
Врубив задний ход, чтобы погасить скорость, отчего корма сторожевика аж осела, я торопливо подвел катер к борту лодки, потому как та очень быстро погружалась. Изнутри, как черти из табакерки, лезли и лезли моряки в ватниках.
Когда катер приблизился, трое ближайших моряков прыгнули, цепляясь за леера, утонув по пояс. Остальные не преминули повторить их прыжок, причем последние, когда я грубо коснулся корпуса лодки, передали на палубу сторожевика двух раненых. Не замочились только трое, которые просто перешагнули на катер с мостика.
– Все?! – заорал я, выглянув наружу и видя, как расширяются глаза стоявшего рядом моряка. То ли он никак не ожидал увидеть американца, так хорошо говорившего по-русски, то ли от неожиданности. Палуба просто была забита русскими подводниками.
– Все! – ответил другой, видимо командир.
– Самолёты возвращаются, давай людей к зенитке. Она заряжена, остальные внутрь катера, там на койках ящики с вином, пусть, кто намок, выпьют! Там же в нише чемоданчик с лекарствами, бинтами и жгутами. Пусть перевяжут раненых.
– Понял! Макаров, слышал? Командуй!
– Есть!..
Дальше я уже не дослушал, потому как развернул катер, что было не очень просто при таких волнах, всех окатило брызгами, и погнал обратно к порталу.
Самолеты приближались, но и мы не стояли на месте. В это время в рубку протиснулся тот, что командовал.
– Капитан-лейтенант Скворцов. Командир «Малютки».
– Старший майор госбезопасности Демин.
– Старший майор? – насторожился тот.
– Я не был в Союзе почти год, не знаю, что у вас тут произошло за это время… Черт! Капитан, все потом!
В это время нас догнали самолеты, и зенитка открыла по ним огонь, а мне пришлось сбросить скорость и маневрировать. Скворцов стоял в дверях, наблюдая за немцами и сообщая, куда мне уводить катер, чтобы не попасть под удары бомб.
– Капитан, давай за штурвал, мы близко.
– Немецкие эсминцы на горизонте! – послышался снаружи крик одного из моряков. Не все ушли внутрь, некоторые мне помогали.
– К чему близко?! – спросил тот.
– Потом узнаешь! Давай малый вперед, не меняя курс. Я буду командовать лево-право и какую держать скорость, а ты все будешь точно выполнять. Понял?!
– Да.
Добежав до носа, дубея на ходу, я дождался приближения портала, через одного из моряков передавая команды каплею, и, активировав его, побежал к корме, пока мы не перешли в другой мир.
Знойное солнце было встречено мной с блаженной улыбкой как послание богов. Последние секунды я, как Терминатор из жидкого металла под струей азота, двигался все медленнее и медленнее, чувствуя, как замерзаю.
Встряхнувшись, я направился к рубке – пора определиться со спасенными, вот уже и капитан выглядывал из рубки, стараясь не выпустить из рук штурвал, да и остальные матросы, включая зенитчиков, были в охренении от изменения обстановки. Хотя нет, по ходу, капитан в курсе, очень уж он внимательно на меня смотрит.
– Думаю, пора поговорить? – спросил я у него.
– Я тоже так думаю.
– Хорошо. Назначь рулевого, курс я скажу, и пойдем поговорим.
Пока каплей командовал – раненым и другим велел подняться на палубу, чтобы согреться – я содрал ногтем лед, успевший нарасти на одном из лееров, и повел капитана к себе в каюту. Назначенный Скворцовым рулевой на среднем ходу повел сторожевик к той самой бухте, где я пережидал ураган.
* * *Слегка хрипя динамиком, очередной чернокожий джазмен выводил плаксивую песню. Мне эта песня не очень нравилась, но Машеров, который ее поставил, видимо, выбрал то, что попалось под руку из стопки грампластинок. Штатный радист подлодки был ранен, проломлена голова – это его эвакуировали на палубу, второй был из торпедного отсека, матрос Чуриков с переломом бедра. Так Машеров заменил радиста, это его голос я слышал, когда сканировал эфир. Сейчас он выполнял те же функции и исполнял роль ди-джея, пока остальные моряки купались в тёплых водах залива, в котором я недавно пережидал бурю, или занимались ремонтом сторожевика. Некоторые, вроде нас со Скворцовым, загорали под палящими лучами солнца.
