Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
– К тому же у нас есть фусинец, который наверняка наизусть помнит все существующие заклинания и офуда. – Кента отпустил его плечи, но напоследок вдруг положил ладонь ему на макушку и потрепал. – Когда Юдай проснется, спросим у него.
Стало тихо, и ветер со свистом ударил в стену, по полу заскользил сквозняк, осторожно касаясь ног. Кента вернулся на свое одеяло и лег на спину, его дыхание скоро замедлилось. Он задремал, вымотанный случившимися с ними событиями. Хизаши тоже тянуло в сон, но глаза, как назло, не закрывались. Он перекатился на бок и подложил локоть под голову – так он мог видеть тлеющие в золе очага угольки. Упрямый огонь, который давно погас и все равно цеплялся за жизнь, пытался снова вспыхнуть, даже если шансов нет, зачаровывал его. Веки отяжелели и плавно опустились… Огоньки трепетали. Ветер свистел. Хизаши видел сон.
На столе горит свеча, и ее крошечное пламя трепещет, когда порывы ветра за тонкими стенами усиливаются. Холодно. Старший брат говорил, что зима наступит раньше обычного, а у них нечем будет разжигать очаг, если не добудут побольше хвороста. Но он опять не может встать с футона весь день, чтобы помочь. Такой бесполезный. Может, если бы его не было на свете, брату было бы проще?
– Ясу-чан, ты уже проснулся?
Его голос мягкий и уютный, в него хочется завернуться как в самое теплое в мире одеяло. И он невольно тянется к нему, забыв обо всех своих глупых мыслях. Брат любит его, пока они вместе, все будет хорошо.
– Прости, сегодня на ужин только это.
Он видит перед собой плошку с почти прозрачным бульоном из кореньев и овощей. Даже не помнит, когда в последний раз ел рыбу или рис, но это ничего. Главное, брат вернулся домой. От него веет холодом, наверное, принес с улицы. Ветра стали злыми, каннадзуки подходил к концу. Не зря еще его называют месяцем без богов, кажется, что само солнце отвернулось от земли.
Похлебка безвкусная и совсем не насыщает, и все же он жадно выпивает ее до дна и довольно утирает рот. Брат старался для него, сам не ел, лишь бы он поскорее поправился. Кашель, как назло, клокочет в груди, вырывается наружу, сильный, сухой и болезненный. Овощной отвар, не успевший усвоиться, течет по подбородку, и становится так жутко стыдно.
– Тише, тише, – голос брата приближается, но почему-то не удается разглядеть лица. Наверное, слишком темно в их маленьком домике. – Не торопись. Скоро я принесу новое лекарство. Оно точно поможет.
– Брат…
– Поспи еще. Тебе надо больше отдыхать.
– Ты только не уходи, – звучит жалобно, совсем по-детски. Если брат снова уйдет, не получится сомкнуть глаз. Холодно. Страшно. Одиноко.
А потом на макушку опускается широкая ладонь, треплет волосы – и хочется смеяться от восторга. Брат его никогда не оставит, принесет новое лекарство, и все наладится. Только где же он их берет? Ведь денег нет.
Собирается спросить, и что-то капает на нос. Трет кулаком, но темной жидкости становится все больше, она стекает по лицу. Рука брата медленно отдаляется, он тянется к ней, чтобы удержать, хватает, но пальцы соскальзывают.
Руки брата по локоть в крови.
– Хизаши! Хизаши, проснись!
Его трясли за плечо. Хизаши попытался открыть глаза, но ресницы слиплись, а тело казалось тяжелым и будто чужим. Давно он не ощущал подобного.
– Хизаши, – снова настойчивое потряхивание, – проснись.
– Да просну… проснулся я.
Перед мутным взором медленно обрисовалось лицо Кенты, за его плечом сидел Учида, бледный, но уже, как всегда, серьезный и сосредоточенный. Хизаши привстал, помотал головой, разгоняя сонный туман, потер шею и проворчал:
– Трясти было совсем не обязательно.
– Ты кричал во сне, – сказал Кента. – Приснился кошмар?
Хизаши даже не знал, что ответить.
– Вроде того. Наверное.
Кента отодвинулся и сел, погода еще не наладилась, ветер все так же буйствовал, хотя уже приближалась ночь. Над ирори висел котел с закипающей водой, возле Кенты на подносе стоял простой чайник и три чашки.
– Я заварю нам чаю, – Кента пригладил втрепанные волосы, – а Учида-кун пока скажет то же, что и мне.
– Мне знаком тот тип талисманов, о котором Кента рассказал, – не стал тянуть Юдай. – Мы в Фусин тоже пользовались такими, когда выбирали себе духовное оружие. Привязка ёкая действует, пока оммёдзи сам ее не отменит, но в редких случаях прописывается срок, по истечении которого ёкай получает свободу. Но есть и третий случай. – Он посмотрел на Кенту. – Когда оружие ломается, заключенный в нем ёкай может погибнуть.
– Значит, мне повезло, – кивнул тот.
– Как омерзительно, – не сдержался Хизаши. – Лишать кого-то свободы и искренне считать себя вправе делать это. Даже не на время, а навсегда. Мне говорили, что я ошибаюсь насчет людей, но в такие моменты я ненавижу их по-настоящему.
– Фактически ты тоже человек, – безжалостно напомнил Юдай.
– Жалкий и на коленях ты нравился мне больше.
– Забудь. Тебе никогда этого больше не увидеть, – гордо ответил Юдай.
– Ты не представляешь, какие сюрпризы порой подкидывает жизнь, – хитро прищурившись, протянул Хизаши. Кента нарочито громко загремел посудой.
– У меня хорошая память, – продолжил фусинец, будто и не прерывался. – Думаю, смогу повторить. Но считаю важным сказать, план Мацумото мне не по душе. В нем слишком много основано на шаткой вероятности.
– Как будто я сам не понимаю, что он шаткий! – огрызнулся Хизаши и скрестил руки на груди. – Придумай лучше, раз такой умный.
– Я не говорю, что он не имеет смысла. С идеей я согласен.
Он попросил бумагу для талисманов и покрутил в пальцах кисть. Хизаши, признаться, ждал сопротивления. Сам бы на его месте ни за что не согласился, слишком уж велик риск. Однако чем сильнее противник, тем выше ставки, иначе не бывает.
Наступила ночь, проснулся Мадока, впрочем, ненадолго – проглотив пару ложек остывшего супа, он снова заснул, но вроде бы рана перестала кровоточить и был шанс, что к утру ему станет лучше. Юдай порывался извиниться, но Джун пока не мог вести беседы.
Память фусинца и впрямь могла войти в легенды. Он воспроизвел почти идеальный талисман всего лишь с третьей попытки, Кента узнал знакомые символы, и вместе они разобрали структуру заклинания и пришли к выводу, что это именно то,
