Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
– Я не думаю, что твои мечты тебе не принадлежали, – сказал Кента так, будто бы они не прервались еще вчера. – Просто ты изначально отличался от остальных.
– Я думал, это потому что я умнее, – усмехнулся Хизаши.
– Почему я не удивлен?
– Потому что я правда умнее?
Хизаши хитро сощурился, глядя на него искоса. Кента пожал плечами, как бы говоря «думай как хочешь».
– Наверное, сейчас тебе начинает казаться, будто в твоей жизни не было ничего настоящего, – продолжил он. – Я тоже так думал, когда услышал рассказ Ниихары-сэнсэя. «Моя судьба предопределена, и от зла в себе не убежать, сколько ни старайся», – думал я. Но со мной была мама, отец, который умер за мою свободу, потом я повстречал много хороших людей. Тебя. Мадоку, Сасаки и Учиду. А ты познакомился с Кендзи. Разве такие встречи не показывают нам, что мы способны быть лучше, чем сами себе кажемся?
Хизаши задумчиво проследил за полетом чайки, низко пронесшейся над водой в надежде перехватить чужую добычу, но улетевшей ни с чем. Солнце выглянуло из-за облаков, что всегда пеленой застилали небо над Черным островом, и море заискрилось, засверкало алмазной пылью, а здесь, в тени скалы, было так хорошо, прохладно, спокойно. Как когда-то в корнях старой сосны.
– Меня звали Ясухиро, у меня был брат по имени Хироюки, он любил меня, почему-то это я точно знаю, и рассказывал мне всякие интересные истории о мире, которого я не видел. Почему? Почему я все позабыл? Почему Хироюки стал исчадием Ёми? Почему ненавидит меня и клеймит предателем? Сколько ни размышляй, вопросы не убывают. – Хизаши замолчал, ощущая горький привкус отчаяния на языке. – Как стал хэби, если всем известно, что это невозможно?
– Ты обязательно узнаешь, – заверил Кента. – Однажды.
– Однажды…
– Твоя история невероятна, когда-нибудь о ней сложат легенды.
– И будут пугать ими своих детей, – подхватил Хизаши.
– И кто-то обязательно скажет «я хочу быть сильным, как Мацумото Хизаши».
– Или таким… таким… – слова опять отказывались слетать с непослушных губ. Почему говорить искренне так сложно?
Кента не заметил его неловкого начала и продолжил:
– Мы справимся, верь мне. Ты всегда был для нас с Мадокой и Сасаки тем, кто одолеет любого ёкая играючи, кто сделает то, на что у нас не хватит сил или ума. Так позволь мне стать ненадолго твоей стеной.
Он положил горячую ладонь ему на плечо. Хизаши часто заморгал и отвернулся – взгляд Кенты и его улыбка жгли глаза, как яркое солнце, как языки костра в темной ночи. Хизаши всегда тянуло к огню и свету, и он наконец позволил себе не бояться обжечься.
– Ладно. Ненадолго можно, – ответил он и вздрогнул. – Ой. Смотри, поплавок утонул…
На остров Камо вернулись к закату. Все, что поймали, пожарили на костре на пляже, и никогда еще рыба не казалась Хизаши такой вкусной, как в этот день. На сердце стало легче, но что важнее – полегчало и Куматани. О том, что сказал ему Лунный медведь, он молчал, поделился лишь, что тот неспроста взялся опекать затерянную в лесу деревеньку, он ждал, когда в семье Куматани появится тот самый ребенок, чье рождение обещало империи процветание либо же сулило несчастья. И он же послал итако видение о том, как можно сдержать влияние Хироюки – увы, вмешаться в дела смертных сильнее он не имел права. А тогда, в день суда, это они с Адзи-сики убедили сменить немедленную казнь на ссылку в мир людей в смертном теле. Хизаши сложно было принять то, что не все боги против него, но пообещал хотя бы попытаться.
Они привязали лодку и направились по тропе в сторону управления, уставшие, но удовлетворенные. Но стоило только увидеть Тояму, как легкая улыбка тут же покинула лицо Хизаши.
– Новости? – коротко спросил он, и Тояма кивнул.
– Я ждал, когда вы оба будете к ним готовы, и, кажется, этот момент наступил.
Он выглядел одновременно и виноватым, и очень решительным, как человек, на чью долю выпало отправлять кого-то на войну. Впрочем, примерно так дела и обстояли.
После ужина, прошедшего в молчании, собрались в кабинете Тоямы, и он выложил перед ними все записи, которые вел собственноручно. Как известно каждому оммёдзи трех великих школ, работники управлений – хисё – получали не только прошения от нуждающихся, но и передавали по цепочке важные сообщения и накапливали сведения, что могли помочь каждому экзорцисту, кто за ними придет. Записи управления на крошечном отдаленном островке были скудны – до поры до времени. В последние несколько лет приходилось пропускать через себя больше посланий, и были они, прямо скажем, тревожными. Сейчас же и вовсе вызывали ужас.
Кента прервал чтение и яростно стиснул кулаки.
– Почему никто не остановит это? Один демон, будь он хоть силен как тысяча они, не может поставить на колени целую империю!
– Видать, может, – пробормотал Хизаши. – Скажите, Тояма, Ниихара ведь дал вам какие-то указания?
– Верно, – кивнул управляющий. – Я немедля доложил ему о вашем появлении и получил приказ не выпускать вас с острова, пока вы не будете готовы.
– Как бы вы поняли это? – удивился Хизаши.
– Я, может, и ничтожен пред настоящим даром, но мелкие люди замечают мелкие вещи, – усмехнулся Тояма. – Сегодня ваши взгляды, наконец, изменились. Из них исчезла обреченность. Демоны играют чувствами, и когда нас покидает твердость, никакой дар не поможет.
– Вы не мелкий человек, – сказал Хизаши серьезно.
– Не бывает мелких людей, – добавил Кента, справившись с гневом. – Демон пожалеет, что вернулся из Ёми.
Донесения, записываемые Тоямой все то время, что они двое выздоравливали и искали в себе гармонию, были о смерти, разрушениях и ужасе, наводнивших некогда благословенные земли Ямато. То и дело вспыхивали демонические метки на телах ёкаев, обращая их в так называемых одичавших – потерявших разум монстров, которыми движет лишь желание убивать. Все чаще близ людских поселений находили коробки проклятия – и еще чаще не находили, и тогда никто не успевал покинуть место, с поразительной быстротой отравляемое ядом колдовства. Страна покрывалась ими, как тело больного – язвами. Хироюки
