Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
Хизаши восстановился полностью, на его теле не осталось ни единого шрама, даже от Тайма-но кэн из замка Мори. Еще одна забава богов – даже в смертной форме он все равно не был точно таким же, как остальные. Прежде ему бы это польстило, нынче же вызывало лишь глухую, безотчетную тоску.
И потянулись дни. Приведя в порядок тела, они с Кентой погрузились в восстановление течения ки. Только кажется, что если уж ки сильна, то ничего ей не сделается. Она есть и это навсегда. Но нет – как и все дарованное, природой или богами, она может покинуть человека, стоит лишь оступиться. Они двое слишком много сил растратили, слишком много страданий перенесли, пошатнулись душевно, чтобы их меридианы остались неповрежденными.
– Я ничего не смыслю в оммёдо, – призналась им как-то за чаем госпожа Юэ, супруга смотрителя Тоямы. – Но сдается мне, если на сердце спокойно, то и во всем покой настанет и гармония.
Она подлила им чаю, хотя они зашли проведать ее, уставшую от выхаживания двоих оммёдзи, свалившихся им на головы. Сейчас женщине было лучше, помогли мази и отвары Кенты и отдых, но Куматани по-прежнему настаивал на том, чтобы самому заботиться о скромном островном хозяйстве. Он готовил и убирал, а Хизаши, незаметно для себя, стал вместе с Тоямой каждый вечер подниматься на утес и зажигать огонь в така-торо для проплывающих мимо кораблей и лодчонок. Правда, за все время не было ни одного, что им только на благо.
Дарили ли эти занятия гармонию и покой их сердцам? Хизаши не знал, но чувствовал, как с каждый таким днем медитации приносили все больше пользы. Он так обрадовался, что начал пропадать в них, порой теряя связь с реальностью. И к лучшему, думал он, так не надо забивать голову мыслями, от которых становилось тошно. Ведь как не думать? Кента сказал – отпусти, но Хизаши знал – рано. Чтобы отпустить, надо понять, чтобы понять, надо снова увидеться с Хироюки. Если снова увидится с ним… Тогда в живых останется только один из них.
В тот день госпожа Юэ издали поманила его ладонью. Вид у нее был озабоченный. Хизаши нехотя отложил тренировку на солнышке и подошел.
– Куматани-кун страдает, – сообщила она без предисловий. Хизаши сразу встрепенулся.
– Что с ним? Он ранен?
– Это не те раны, что заметны глазу, – покачала она головой. – Вижу, вы близки, как братья. Прошу вас, Мацумото-сан, подумайте, что может принести ему облегчение. Иногда это что-то совсем незначительное на первый взгляд. Слово, воспоминание, старое незавершенное дело.
– Я не понимаю, – растерялся Хизаши.
– Почувствуйте, – туманно посоветовала госпожа Юэ, поклонилась и пошла обратно к дому, возле которого Кента вместе с Тоямой вели беседу на террасе. Кента казался обычным, и Хизаши не мог взять в толк, что же женщина имела в виду.
Вечером они укладывались спать на соседних футонах, снаружи поднялся ветер, и тени садовых деревьев метались по тонким стенкам. Внутри было тепло, Хизаши накрылся одеялом по самый подбородок и смотрел, как Кента тянется задуть свечу. Когда стало темно, смелости поприбавилось, и Хизаши спросил:
– Тебя что-то беспокоит?
– О чем ты?
Сказать, что это из-за слов госпожи Юэ, Хизаши не смог, постеснялся. Помялся немного, поворочался на футоне, но так и не принял более удобную позу, нежели на боку, лицом к Кенте. А тот и вовсе не пошевелился, глядя на него в ожидании ответа.
– Просто подумалось. Я перед тобой душу вывернул, ты мог бы не слушать, а… И я подумал, вдруг…
– Пытаешься спросить, не хочу ли я тебе в чем-нибудь признаться?
Хизаши понял, что лучше было просто передать ему разговор с женщиной и не выкручиваться.
– Да, – вздохнул он. – Если тебя что-то тяготит, я выслушаю.
– Ох, Хизаши, – кажется, Кента улыбнулся, это всегда было заметно по его голосу, будто он становился теплее, мягче. – Извини, что заставил тебя беспокоиться. Может, ты и прав, и я думаю о том, чего не могу изменить, хотя недавно сам велел не грустить по прошлым ошибкам.
– И о чем ты думаешь?
– О Черном острове. Нет, не так. Я думаю о тех, кто раньше жил там.
А Хизаши забыл. Стыд, которого он не должен был испытывать, обжег лицо, а Кента меж тем продолжил:
– Бабушка Сачико, ее муж, ее сын… Все погибли, и некому даже вспомнить их добрым словом, пролить по ним слезу. И уж точно некому оказалось спасти их, хотя мы и были тут, ничего не смогли сделать. Особенно я.
– Кента…
– Нет, я больше не виню себя, но знаешь… Может, стало бы чуточку легче, если…
– Мы завтра же возьмем у Тоямы лодку, – перебил Хизаши, и новое важное чувство затопило его. Он может принести в сердце друга немного покоя, а вместе с ним, возможно, и в свое.
– Спасибо, Хизаши.
В тот вечер они рано уснули, чтобы встать засветло. Небо над островом Камо всегда было таким звездным и ярким, что их свет заглядывал в дом даже в самый темный час ночи. Хизаши проснулся, когда Кента с шорохом отодвигал створку сёдзи. Что-то такое было разлито в свежем прохладном воздухе, что заставило и Хизаши подняться и проследовать за другом на террасу. Клены шуршали зелеными листьями, играя тенями на отполированном временем деревянном полу. Кента уже обулся и пошел в сад, Хизаши тоже. Ночь не была тихой – даже отсюда слышался плеск, море волновалось, стремилось к берегу и неминуемо разбивалось о неприступные склоны. Наверное, там, на бесконечных просторах, ветер был куда безжалостнее, но под защитой сада, скрытые за мысом, люди ощущали лишь слабые отголоски.
Кента двигался именно туда, на самый верх. Его движения были плавными, будто он шагал во сне. Хизаши не спешил нагонять его, сопровождал на отдалении, заинтригованный донельзя. Тревоги он почему-то не испытывал. Вот подъем закончился, каменная башенка така-торо возникла на фоне обрыва, сияя живым огнем в своем холодном нутре. Хизаши видел не только его, но и крошечную фигурку Араси-э, ками этого острова. Ее собеседник был Хизаши немного знаком.
Вот тут-то снова и вспыхнула злость. Хизаши перестал прятаться, но чуть раньше, чем он показал себя, чужак повернулся и кивнул.
– Хорошо, что вы
