Кипрей - Ольга Дмитриевна Павлова
Дверь закрылась, и Альвир позволил себе выругаться – он сам не понял, чего в его голосе было больше: злости или все-таки восхищения. Фениксовы перья, научится ли однажды сам Лиар настолько мастерски дурить людям голову?.. Видит небо, принц поверил бы словам регента. Да что там, он больше всего на свете хотел бы им поверить!.. Вот только слишком хорошо помнил оплавленные до зеркальной гладкости стены посольских комнат.
За дверью спальни что-то громыхнуло, и принц, забыв и про Фениксов, и про ободранную спину, бросился туда. Рик стоял рядом с опрокинутым креслом, и глаза у мальчишки были огромные, сумасшедшие… Что ж, доводилось Лиару видеть точно такое же выражение лица – в зеркале, после того случая с неудачным жаворонковым отравлением. Тоже вскакивал и очумело вертел головой, пытаясь понять, действительно ли слышал он тот хриплый вздох, было ли все, что после? Или Рик Жаворонок так и остался лежать на замковой галерее – мертвый?.. Бежал, как дурак, в соседнюю комнату, вслушивался в дыхание… Нескоро это пройдет.
Лиар хотел подойти, коснуться плеча, сказать, мол, все в порядке, никуда он не денется… Но Жаворонок привычно нацепил на себя независимуюмину, и принц решил его лишний раз не смущать.
– Проснулся? Тогда будь другом, сходи за завтраком, – попросил он, старательно не замечая опрокинутое кресло. – Иначе, видит небо, я все-таки помру. Да и ты, судя по виду, тоже. Ты без меня пост держал или что?..
Тот фыркнул.
– Ну, пока тебя не было, приходилось столоваться со слугами… А там, на мой взыскательный вкус, еда недостаточно хороша, сам понимаешь. Даже твеля не подают!
Принц улыбнулся незатейливой шутке и, дождавшись, пока за Риком закроется дверь, рухнул на кровать. Спина болела так, что хоть в петлю лезь, голова продолжала кружиться, но фениксовы перья… Как же Лиар был счастлив впервые бес знает за сколько времени!
Адалан Этер, личный секретарь эверранского регента. Эверран, столица
Рука дрогнула, и несколько мгновений Адалан тупо наблюдал, как внушительных размеров клякса расползается по бумаге. Проклятье, такую не вымараешь, придется переписывать. Он с сожалением отложил листок, взял новый… Сегодня все валилось из рук личного секретаря его светлости Сэйграна Ивьена.
Гарту и его отряд он оставил на середине пути, поспешив в столицу с докладом. Все равно толку от Этера подле командира замковой охраны теперь не было, да и глаза б не видели его надменного лица – насмотрелся за минувшие недели! Этот человек изрядно раздражал Адалана, хотя в том, что случилось, скорее всего, и не было его вины…
Проклятье!.. Ведь как все гладко складывалось, ни сучка, ни шероховатости… С Севелем проблем не возникло: с ножом у горла тот оказался весьма сговорчив и, не глядя, подписал все, что от него требовали. Для самого монарха это мало что меняло, его судьба была решена при любом исходе. Зато облегчало задачу Адалану: не хотел бы он возиться еще и с принцессой… А так все закончилось быстро. Шелковый шнурок в руках, чужая агония… Дело привычное. И, главное, никто не посмел возразить!
Вот и получалось, что договор подписан, аварровское войско разбито наголову, а их предводитель взят в плен. Казалось бы, чего еще желать! Вот только на следующий день после капитуляции Элирис Аварр вдруг почувствовал себя дурно, а спустя несколько часов скончался. Отрядный лекарь глубокомысленно сводил брови, наслаждаясь собственной важностью, и говорил, что вопрос этот требует более подробного изучения, но Этер и без того видел, что пленника отравили.
Граф Сэйгран отнесся к этому событию спокойно и холодно, как к любой другой новости. Тот, кто знал его чуть хуже, решил бы, что Аварр был для регента не так уж важен. Вот только Адалан уже научился заглядывать туда, под маску – краем глаза, мельком, и все-таки…
«Полагаете, это сделал кто-то из наших?» – спросил тогда граф, и Этер торопливо покачал головой.
Он был почти уверен, что Аварр выпил яд раньше. Гарта лично выбирал людей для охраны ценного пленника, смену несли по четверо – ну подкупишь ты одного, а с остальными как быть? К тому же, сам Этер, несмотря на чистоплюйство гартарского графа, все-таки обыскал Аварра и после не сводил с него глаз. Да и яд, судя по некоторым признакам, не был быстродействующим. Скорее всего, Аварр был отравлен незадолго до того, как сдаться в плен. То есть яд он мог принять и сам: побоялся допроса в подвалах эверрской крепости… Но Адалан в этом сомневался. Слишком хорошо помнил предсмертный взгляд пленника – непонимающий, изумленный… Такое не сыграть, да и незачем. А значит, отравил его кто-то из собственных союзников – сразу, как стало ясно, что штурм провален. Что ж, это еще раз подтверждало тот факт, что брат покойного маркиза знал немало интересного.
До чего же скверно все вышло!.. Разумеется, те, кто имел к Аварру хоть какой-то доступ, сейчас находились под стражей и будут допрошены, но Этер бесовски сомневался, что это к чему-то приведет.
Регент уточнил детали и, оставив распоряжения на завтра, удалился по каким-то своим делам. Секретаря он отпустил отсыпаться, но к себе тот не пошел: глупо тратить время на сон, если тебе жить осталось пару недель! А скорей и того меньше. Это понимание маячило где-то на грани ощутимого, царапало, разъедало… Гвардеец прогонял его: нет смысла терзаться сожалениями, если все уже случилось. Он знал, на что шел, когда ввязывался в эту игру! И потом, когда решил из нее выйти – знал тем более.
Нет, Этер не боялся и не сожалел, с его работой быстро перестаешь ценить человеческую жизнь: чужую ли, свою – неважно. И все же подобные мысли изрядно мешали сосредоточиться, так что теперь он сидел над очередным листом бумаги и не в первый раз уже переписывал злосчастную грамоту, наделяющую господина Рейера Грана небольшим поместьем в Анвае – посмертно. Таков был приказ регента.
Едва слышно прошелестела дверь. Гвардеец привычно начал подниматься на ноги, чтоб поприветствовать вошедшего поклоном, и так же привычно рухнул обратно, остановленный движением графской руки. Ивьен не любил, когда люди отвлекаются от работы в угоду придворным расшаркиваниям. Кивнул и молча прошел в свой кабинет – как всегда. Помнится, в самом начале службы это небрежение к условностям здорово озадачило Этера… К своим тридцати четырем годам он успел вдоволь насмотреться на людей, которые рвались к власти так же самозабвенно, как, по слухам, делал это Сэйгран Ивьен. Те буквально упивались
