Бренная любовь - Элизабет Хэнд
«ГАРДИАН»
17 сентября
У британского арт-сообщества сегодня праздник: объявлено, что коллекция погибшего в кораблекрушении Рассела Лермонта, миллиардера, филантропа и владельца крупнейшего в мире собрания ар-брют или так называемого «аутсайдерского» искусства, была завещана галерее Тейт. Помимо собственно коллекции, состоящей из более чем пятисот картин, скульптур, рисунков и альбомов с эскизами различных художников современности и старых мастеров вплоть до XVII века, Лермонт завещал галерее более пятидесяти миллионов фунтов стерлингов, которые должны быть потрачены на строительство корпуса для новой постоянной коллекции.
«Мы просто вне себя от радости», – заявил на пресс-конференции Гаррет Суон, представитель галереи Тейт. Планы нового здания уже в процессе разработки, строительство должно начаться в конце июля, а в начале этой осени в галерее Тейт-Модерн откроется выставка избранных экспонатов коллекции.
НОВОСТИ ТЕЙТ
7 ноября
Долгожданное открытие выставки «Эрос и Пан: избранные произведения из коллекции Рассела Т. Лермонта» состоится в эту субботу, 3 декабря. После торжественного приема для спонсоров и партнеров галереи пройдет лекция профессора Бальтазара Уорника из Университета архангелов и святого Иоанна Богослова. Уорник, давний друг Лермонта и доверенный хранитель коллекции, расскажет о том, как дед Лермонта, знаменитый врач викторианской эпохи Томас Лермонт, начал коллекционировать произведения искусства.
Жемчужиной выставки «Эрос и Пан» станет первый показ работы прежде неизвестной художницы Эвьен Апстоун, которая, предположительно, была пациенткой доктора Лермонта. Откровенный, пронизанный глубоким символизмом рисунок тушью был недавно обнаружен под живописной работой Рэдборна Комстока «Изольда» в ходе реставрационных мероприятий, проводимых сотрудниками галереи Тейт. Куратор, обнаруживший рисунок, дал ему название «Порыв». Работа примечательна не только откровенностью изображения человеческой натуры, но и тем фактом, что исследователи Тейт не смогли найти никаких сведений о художнице, которая, вероятно, погибла в том же пожаре, что в 1883 году погубил и викторианского «безумного художника» Якоба Кэнделла.
Вход на эту особенную выставку будет платным.
Глава 17. Мастерский замах
Ловите красоту.
Энн Карсон. Красота мужа
В начале декабря Дэниел посетил Лермонтовскую выставку в Тейт-Модерн. Там было представлено несколько работ художников-самоучек последних двух веков: альбомы, эскизы, карты вымышленных городов, изображения архитектурных объектов, немало странных, бередящих душу скульптур, две работы викторианского художника-сказочника Якоба Кэнделла и несколько картин Рэдборна Комстока, включая диптих «Приворотное зелье» («Тристан и Изольда»). Половину последнего Дэниел уже видел раньше, в кабинете Лермонта.
Успевшие приобрести скандальную известность работы Эвьен Апстоун висели напротив: перо, тушь, акварель. Под самым крупным рисунком была табличка с названием: «Порыв». О художнице не было известно почти ничего, но Дэниел прочел, что Тейт надеется получить больше сведений о ней после тщательного изучения остальной коллекции Рассела Лермонта. У Дэниела появились на этот счет кое-какие подозрения, особенно после того, как он увидел завораживающую, исполненную трагизма «Изольду» Рэдборна Комстока.
Увы, работы Комстока казались бледными и приземленными в сравнении с рисунками Апстоун. Ее «Порыв» странным образом навевал мысли о работах таких совершенно разных, несопоставимых мастеров, как Марк Ротко и Одилон Редон, Густав Моро и Виллем де Кунинг. Рисунок был одновременно абстрактный и непристойный. Почти порнография, с печалью и изумлением подумал Дэниел. Под каждой работой имелись длинные аннотации, и он терпеливо дождался своей очереди, чтобы прочесть пояснительный текст к «Порыву», составленный известной феминисткой и самозваной агитаторшей Шарлотт Мойлан:
Одно из редких изображений обнаженной мужской натуры, запечатленное художницей викторианской эпохи, и, несомненно, единственное столь бесстыдно взывающее к той высоко сексуализированной, навязанной мужчинами модели отношений, превалирующей в обществе в том веке и по сей день, «Порыв» – выдающийся пример того…
– Она подчас перегибает палку, – произнес чей-то голос за спиной Дэниела. – Я про Шарлотт Мойлан. Она, знаете ли, у меня училась. Несколько лет тому назад. В Университете архангелов. Полагаю, вы примерно одного с ней возраста?..
Дэниел обернулся и к своему восторгу увидел подтянутого Бальтазара Уорника в элегантном графитово-сером костюме и шитой на заказ сорочке под цвет аквамариновых глаз.
– Профессор Уорник! А я думал, вы уже вернулись в Вашингтон!
Они пожали друг другу руки, и Уорник меланхолично улыбнулся, бросая взгляд на рисунок в раме.
– Вернулся. Но пару недель тому назад приехал снова – открывать выставку. Я, видите ли, возглавляю комиссию, учрежденную Расселом для обеспечения сохранности коллекции. У нас скоро встреча, но я хотел еще разок взглянуть на эту работу.
Они стали продвигаться к центру зала, чтобы полюбоваться скоплениями зрителей – у работ Комстока их собралось куда меньше, чем перед «Порывом».
– Рисунок действительно потрясающий, – произнес Дэниел.
Небольшая группа американок – женщин средних лет в футболках с надписью «МОНАШКИ В БЕГАХ» – столпилась у пояснительного текста Шарлотт Мойлан.
– Все же удивительно, как быстро может поменяться мнение общества о художнике. Буквально за одну ночь.
– Да, пожалуй, – согласился Уорник. – Такие перемены можно назвать быстрыми, но не внезапными. Этот процесс скорее сродни тому, как тело самоисцеляется, пока мы спим и видим сны. Кто знает, быть может, мир тоже погружается в сон?
– Допустим. – Дэниел с любопытством взглянул на Уорника, однако тот лишь с молчаливой улыбкой разглядывал монашек в бегах, показывающих пальцем на рисунок Апстоун. – И все же это странно.
Уорник повернулся и жестом пригласил Дэниела выйти.
Они неспешно зашагали по коридору.
– Как ваши дела, Дэниел? – спросил Бальтазар. – Когда мы виделись в последний раз, вы были в творческом отпуске. Писали книгу, не так ли? Вы ее закончили?
Дэниел мотнул головой.
– Нет. Странное дело: я, кажется, перегорел. Отказался от своей первоначальной затеи – писать нон-фикшн, то есть. В последнее время я всерьез подумываю о совершенно другом.
– А именно?
– Хочу написать роман. Подал заявление на продление отпуска в «Горизонте» – они, конечно, не рады, но я могу писать для них и удаленно. «Лондонский
