Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Когда талантливый человек создает то или иное художественное произведение, он вкладывает в него свое вдохновение, некоторую индивидуальную творческую энергию, попросту говоря, переносит частичку собственной души. У очень талантливых, гениальных создателей щедрость души, воплощённая в их творениях, может обрести убедительность и силу необыкновенную. Вышедшие из рук больших мастеров, одухотворённые изделия несут на себе неотвратимые знаки собственной кармы, они могут заключать счастливую или трагическую судьбу. Поэтому, вступая в интимную связь со своими обладателями, становятся их жизненными партнерами, а иногда и противниками. Если какой-нибудь случайный, неопытный человек попытается неловким способом завладеть подобной одухотворённой вещью, да ещё и навязать несвойственную данному предмету судьбу, он будет раздавлен, уничтожен творением мастера.
Это только начинающему собирателю приходится гоняться за раритетами. Он рыскает по блошиным рынкам, тусуется на специальных сходках старьёвщиков в надежде на встречу с нечаянным антикварным чудом. Опытный же маэстро спокоен и терпелив, он знает наверняка, что серьёзная вещь сама выбирает для себя хозяина, сама комбинирует выбор, может затаиться до срока, потом выкинуть совершенно непредсказуемый фортель, прокладывая свою персональную судьбу. Сколько раз случалось: идешь по следу, кажется, что вот-вот, остаётся последнее усилие и желанная вещь окажется в твоих руках. Но происходит какой-нибудь невообразимо непредсказуемый канкан – и добыча навсегда ускользает от тебя. Так иногда на рыбалке: у самого берега подцепленный на крючок карась делает какой-то замысловатый пируэт и моментально скрывается в спасительных водах.
Я знаю массу различных случаев, когда рукотворные вещи оказывались сильнее живых людей, навязывали владельцам свою непреклонную волю, а бывало, что и расправлялись с ними. Дабы не выглядеть голословным, приведу из своего личного опыта какой-нибудь поучительный пример. Почему, собственно говоря, только один пример? Расскажу для верности два-три интересных приключения из моей обширной коллекционерской практики. Наверняка это будет занятно, а для кого-то и назидательно.
Как-то в начале девяностых, живя в Киеве, я по привычке заглянул в антикварный магазин, что находился на углу пересечения улиц Красноармейской и Саксаганского. Любители старины со стажем отлично помнят этот магазин; его уж нет, а жаль. Вернее, магазин-то есть, но продают в нём теперь обои да унитазы.
Едва переступив порог антикварного торжища, я не просто увидел, сердцем почуял присутствие настоящего раритета. Достаточно было мимолётного взгляда направо, в сторону, где обыкновенно выставлялись на продажу иконы, чтобы увидеть необыкновенной чистоты и убедительности изображение Покрова Пресвятой Богородицы. На стене, за прилавком, красовалось исключительного достоинства, как по качеству исполнения, так и по редкости содержания, подлинное произведение искусства. На большеформатной, мощной, благородного дерева доске был изображён издавна почитаемый христианами образ Божией Матери. Уникальность раритета обусловливалась безупречной зрелостью вкуса, твердостью руки мастера. Икона поражала необыкновенной гибкостью обыгрывания голубых тонов, превалирующих в палитре художника и являющихся в церковной идеологии цветом Богородичного чина. К тому же это было крайне редко исполняемое явление Богоматери донским казакам в Августовских лесах, что связано с реальными историческими событиями.
В годы Первой мировой войны российские войска несли тяжёлые потери на территории Польши. Однажды в Августовских лесах отбившаяся от войск донская казачья сотня, после долгих преследований неприятелем, угодила к концу дня в окружение. Казалось, что судьба сынов Дона предрешена: с рассветом они будут полностью уничтожены, ведь казаков в плен старались не брать. Всю ночь сотня не смыкала глаз, кто-то молился, кто-то вспоминал близких, люди готовились к принятию смерти. И вот только забрезжил рассвет, перед очами изумлённых дончан предстала на облаке, в божественном сиянии, с пречистым Младенцем на руке Небесная Заступница. Казаки, при виде нечаянного чуда, пали на колени и стали воздавать хвалу Господу за щедрый, утешительный, как представлялось, предсмертный дар.
Наступил рассвет, а неприятель всё не давал о себе знать. Дозоры стали докладывать, что во всём лесу, намного вёрст кругом, нет ни единой живой души. Казаки оседлали лошадей и тронулись в поход, по направлению к своим войскам. Они вышли из окружения, так и не потеряв ни единой сабли.
Все эти события имели место быть на глазах большого количества обречённых людей, получивших чудесное избавление. Русская Православная Церковь по свежей памяти признала и канонизировала небесное явление Богородицы донским казакам в Августовских лесах. Было утверждено и рекомендовано иконописное изображение происшедшего чуда. Явление полагалось рисовать как бы в двух уровнях. В верхней части иконы следовало изображать стоящую на облаке Божию Заступницу всех христиан, которая одной рукой держит Младенца, другой – осеняет небесным покровом войска. В нижней части иконы изображалась разбившая лагерь, терпящая бедствие казачья сотня.
Продаваемое теперь в антикварном магазине произведение имело, несомненно, первосписочное происхождение. Возраст иконы выдавало состояние дерева и красочного слоя, но самое главное – на изображении весьма явственно проступала рука польского художника. Манера письма, в особенности на лике Богородицы и Младенца, несла на себе все признаки католической иконописной культуры. Это означало, что священный образ заказывали и выполняли непосредственно в Польше, сразу же по факту чудотворного явления Покрова Пресвятой Богородицы. Мне же оставалось только достать из кармана необходимую сумму, пробить чек и принять в свои руки прекрасную икону.
Есть в физике такое понятие, как «торричеллиева пустота», нечто наподобие глубокого вакуума. Мои финансовые возможности, на то время, были близки к этому суровому состоянию. Я недавно переехал из Луганска в Киев, в силу не совсем благоприятных обстоятельств, ютился на квартире с женой и девятилетней дочерью. Жил, скажем осторожно, не на широкую ногу. За икону требовалось заплатить, в купонном выражении, что-то около трёхсот долларов. Для меня же, что триста, что миллион, не имело большой разницы, денег не было в упор. Я покрутился вокруг магазина, пощёлкал зубами и очень расстроенный отправился восвояси, с полным пониманием, что такая уникальная вещь в магазине долго не задержится.
Между тем покоя я лишился по-серьёзному, икона не покидала моего воображения, постоянно напоминала о себе. Неудивительно, что на следующий и ещё через день я приезжал в магазин на Красноармейскую. А Богородица всё стояла, сияя своей неповторимой красотой, на удалом антикварном торжище. Киев – многомиллионный город, с солидным представительством любителей старины, священников, перекупщиков и, вообще, множеством людей, для которых подобное произведение должно бы представлять горячий интерес, да ещё при откровенно мизерной его цене. Казалось невероятным, что такая знатная вещь не находит своего покупателя.
В то время единственным моим источником дохода был ремонт и изготовление скрипок, и я, почти без всякой надежды, приступил к строительству нового инструмента. Дабы продать его и на вырученные деньги
