Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
И вот, век живи – век учись. Именно на кухне, под потолком, на крыше старинного буфета, стоял предмет, который оказался самой крупной моей антикварной добычей. И только ли моей? Понимание истинной ценности этой вещи пришло не сразу, потому что ни о чем подобном я никогда не знал, нигде не читал, ни от кого не слышал. Перед моим взором предстал довольно внушительных размеров, сложной, я бы сказал паукообразной, конструкции старинный керамический сосуд, не имеющий аналогового определения в арсенале моих весьма обширных знаний в области антиквариата.
Представьте себе густо-чёрного цвета керамическое изделие, центральная часть которого выполнена в форме правильного шара. В верхней части сфера круто переходит в горловину, в нижней – в подставку. Посередине центральной, шарообразной части сосуда изваяны четыре барельефных изображения, имеющие портретное сходство с представителями народов, живущих по разным сторонам света относительно Киева. Если сосуд сориентировать по розе ветров, то на южной его стороне окажется изображение человека с ярко выраженными татарскими чертами лица. На северной стороне, соответственно, изображение человека с чертами представителей северных народов. На западной – представлена еврораса, и только на восточную сторону обращена какая-то фантастическая физиономия в виде конской морды с петушиным гребнем. Кроме того, в верхней половине изделия размещены четыре мощные рукояти, протянутые от верхней горловины до середины сосуда между четырьмя барельефными изображениями. Рукояти выполнены таким образом, что они могут функционировать как музыкальные флейты. Если сосуд залить водой, поставить на огонь и плотно накрыть крышкой, то образующийся пар, по специально проделанным ходам, начнёт продувать рукояти-флейты, в результате чего возникнет замысловатое музыкальное пение.
Обо всем этом я узнал позже, когда появилась возможность увидеть в деле чудесный сосуд. Любопытно, что поющие флейты музыкально точно интонированы по розе ветров. Каждая рукоять, обращенная в ту или иную сторону света, издает звук, отличающийся особыми тембральными окрасами, характерными именно для данной стороны. Но всё это обнаружится потом, а пока что я пил чай и как завороженный смотрел на фантастический сосуд.
Было глупо скрывать свое любопытство, и я поинтересовался у хозяина, что это за предмет и откуда он у него. Вот какую удивительную историю поведал хозяин.
В послевоенные годы ему довелось работать учителем и преподавать уроки пения в специальной школе, где набирались знаний и воспитывались дети высшего руководства. Между прочим, и дети Никиты Сергеевича Хрущёва. Школа находилась неподалеку от Софиевского собора, напротив пожарной части, в помещении нынешнего посольства Узбекистана. После войны было модно организовывать при школах всевозможные собственные музеи, помню это и по своей луганской школе. Здесь же, в соответствии с исключительностью заведения, местный музей отличался особым размахом и эксклюзивностью.
Уж и не знаю, на счастье ли, на беду, рядом со спецшколой находился Академический институт археологии, который принимал активное участие в жизни школы и, разумеется, в подборе экспозиции музея для венценосных чад. Полагаю, если бы от директора института потребовалось вывесить в том школьном музее собственные яйца, ждать пришлось бы недолго. Услужить-то мы умеем, а уж в приснопамятные сталинские времена – святое дело.
Сейчас невозможно установить, каким образом сосуд оказался в институте археологии, но в школьный музей он попал именно оттуда. Мне представляется, что война – это ещё и миллионы кубометров изувеченной, искорёженной земли. Вполне вероятно, что сосуд обнаружили где-нибудь на развороченных киевских улицах и, как подъёмный материал, доставили в институт. Бог весть. Как бы там ни было, но руководство института отменно постаралось ублажить отпрысков вождей и отдало в музей экспонат, являющийся уникальной ценностью не только для отечественной культуры.
А что же детки? Детки оказались верными наследниками своих коронованных родителей, нет, не зря говорил Платонов: «Естество своё берет». Помните, как Максим Горький, в своём очерке о Ленине, описывает дикую выходку советских хлеборобов, расквартированных в дни съезда в царских покоях? Когда господа от сохи покинули гостеприимный дворец, обнаружилось, что многие мировые шедевры были использованы ими для отправки своих, как бы сказать поделикатнее, невинных нужд. К расследованию этой милой шутки была привлечена специальная комиссия, которая с недоумением констатировала, что все подсобные службы работали безукоризненно и не было никакой видимой надобности искать альтернативные удобства.
Максим Горький очень верно анализирует крестьянский подход к делу, он утверждает: когда серость и дикость видит перед собой нечто возвышенное и прекрасное, она обязательно пытается опустить эту красоту до уровня своего культурного состояния, то есть изгадить, осквернить возвышающуюся над ним вещь. Воистину, большевистский подход, когда все на равных.
Дети наших вождей начали систематически гадить в этот величайший памятник культуры. Он до сей поры ещё источает из своих недр запахи мочи. В школе возник особый род состязания: каждому из мальчиков хотелось отличиться и первому повеселить публику, с девочками дело обстояло сложнее. Завхоз ежедневно опорожнял осквернённый сосуд, а мальчики, со своей стороны, не дремали, умудрялись не оставлять дядьку без работы. Наконец завхоз не выдержал издевательств и спрятал злополучный экспонат у себя в каморке.
По смерти Сталина, на волне либеральных перемен, спецшколу упразднили, а пай-учеников перевели в обычную школу, что напротив Андреевской церкви. Музей, скорее всего, растащили шустрые хлопцы, а вот с бедолагой сосудом произошла следующая история. Завхоз вынужден был освобождать помещение, и он ни до чего лучшего не додумался, как выбросить памятник на помойку, может и потому, что от него серьёзно разило мочой и хозяйственник видел в нём срамное назначение. На счастье, а скорее всего по- другому и быть не могло, перед самой помойкой завхоз повстречался с учителем пения, с которым я пил на кухне чай и который забрал эту вещь к себе в дом. Надо бы низко поклониться доброму человеку.
Следующим владельцем таинственного сосуда оказался ваш покорный слуга. Придя домой, я набрал полную ванну воды и принялся отмывать, отдраивать это фантастическое изделие. Под многолетним слоем грязи обнаружилась довольно живописная картина. Портретные барельефы оказались покрытыми чёрной поливной глазурью, кроме того, фрагменты лиц были проработаны цветной эмалью. Четыре флейты-рукояти тоже оказались покрытыми поливной глазурью, тогда как сам сосуд имел мягкую, чёрно-матовую
