Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Германский народ состоит из очень ответственных, трезвомыслящих людей. Развязывая Вторую мировую войну, немцы свято верили, что несут европейским народам благо. Советские, в сущности, миролюбивые люди так же сулили Европе всеобщее благо, разумеется, в собственной, марксистско-ленинской, редакции. Не говоря уже о том, что сами европейцы имели и свою точку зрения на предмет личного блага. Вот ведь в чём основная коллизия Второй мировой. Столкнулось так много благожелателей, что угрохали чуть ли не сотню миллионов ни в чём не повинных человеческих душ.
Когда-то я спрашивал своего крёстного дядю, фронтовика: страшно ли было убивать людей? Он удивлённо вскидывал очи и говорил: «Каких людей? Я же убивал немцев». Когда бы мой дядя Павел знал музыку Вагнера, если бы он, как и я, не представлял жизни без сонат Бетховена, он всё равно бы, конечно, воевал, но на мой вопрос, быть может, попытался бы ответить содержательнее. Наверное, и многие немцы, если бы они видели Покров на Нерли и читали «Старосветских помещиков» Гоголя, как-то более избирательно обращались с прицелами. А быть может, всё гораздо проще – стреляли бы и те и другие, так же азартно и весело, но мне никогда не понять эту готовность миллионов людей подниматься на убийство себе подобных. Даже в царстве зверей, на очень большом удалении от Библии и Корана, не бывает примеров кровожадности, сравнимых с теми, которыми полна наша история.
Если опять-таки обратиться к далеким, варварским, как представляется иным современникам, временам, то наши предки воевали следующим образом. Человек брал в руки меч или копьё и выходил в чистое поле, чтобы сразиться с таким же вооруженным противником. Воины сходились, видели друг друга в лицо, имели возможность просить пощады, наконец, могли не ввязываться в сражение, разворачиваться и бежать восвояси.
Но вот что мне интересно: американский лётчик, который нёс в чреве своего самолёта увесистое благо для японцев, он что, намного гуманнее, цивилизованнее наших диких предков, если одним только нажатием кнопки стёр с лица земли сотни тысяч никогда не знавших, не видевших в лицо, не причинивших ему никакого вреда людей? Причём все эти жертвы были лишены выбора и шанса на выживание, их никто не спросил – желают ли они, готовы ли воевать с американским народом. Невольно задумываешься, так ли уж принципиально отличаются подвиги американских военных лётчиков, бомбивших Японию, от безумства гражданских парней, направивших пассажирские «Боинги» в наполненные живыми людьми небоскрёбы. А если быть уж совсем до конца последовательными, то, с точки зрения личной доблести исполнителей этих кошмарных злодеяний, поступок американских лётчиков является просто вершиной возможностей человеческого паскудства.
Если внимательно посмотреть на политическую карту мира, можно заметить, что каждое государство в пределах своих границ окрашено собственным цветом. Из этого, в частности, следует, что каждый человек, будь то президент великой страны или рядовой гражданин, должен хорошо понимать, что он имеет моральное право сеять разумное, доброе, вечное только в пределах границ своего государства. Всё равно как на своём приусадебном участке можно выращивать клубнику, кукурузу, ананасы, но не сметь промышлять с мотыгой на соседских грядках. Это единственно возможное условие мирного, добропорядочного сосуществования на Земле всего многообразия разноликих народов.
Как только кому-либо под любым предлогом начинает казаться, что на соседской усадьбе вместо баклажан не худо бы развести чечевицу, начнутся большие проблемы. Надолго, сразу для всех – и для тех, кто сильно умён, и для тех, кто не очень. Потому что если факел на статуе Свободы начинает чадить от несварения иракской нефти – жди беды, обязательно разгорится неукротимое пламя по месту жительства этой благороднейшей леди. И не спасут никакие авианосцы, никакие банкомётные игрища.
1956 год
В одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом году произошло событие, определившее очень многое в моей дальнейшей судьбе. Внешне оно выглядело весьма заурядно. Папа принёс с работы несколько почтовых марок, наклеенных на конверты для служебных переписок. Он научил меня отпаривать над носиком кипящего чайника эти симпатичные зубчатые картиночки. Научил закреплять почтовые марки на специальных бумажных язычках в альбоме для рисования. Одним словом, посвятил и приобщил к когорте коллекционеров.
Собирательство редкостей стало на всю жизнь моей второй натурой. Я уже никогда не расстанусь с волнующей страстью прикасаться к вещам, несущим на себе память прошлых лет. Никогда не устану, не пресыщусь испытывать несказанное удовольствие от прикосновения к изделиям, хранящим следы художественных и ремесленных вдохновений, сотворённых руками знаменитых и безвестных мастеров.
За долгие годы чего только не перебывало в моей собственности. Я имел редчайшие, античные, византийские золотые солиды. Обладал драгоценнейшими царскими наградами, выполненными по заказу придворными ювелирами фирмы «Эдуард». Я владел уникальными картинами, иконами, скрипками самого высокого достоинства – всего не перечесть. Никаких слез не хватит, чтобы вспоминать и печалиться обо всех антикварных раритетах, прошедших через мои руки.
Всякий бывалый коллекционер проходит в своем развитии – если, конечно, проходит – три чётко обозначенные стадии. На первых порах он руководствуется некоторым общим интересом по избранной для себя тематике. Ему доставляет наслаждение сам факт обладания вожделенным предметом, приносит удовлетворение осознание расширяющегося кругозора, непременно сопутствующего любому собирательству.
Следующая ступень – и она абсолютно неизбежна – связана с предпринимательским соперничеством и вовлечением в материальные страсти, кипящие вокруг хождения раритетных вещей. Здесь иногда фигурируют серьёзные интересы, сталкиваются амбиции маститых коллекционеров и довольно значительные суммы. Во всём мире торговля антиквариатом – это целая индустрия, и каждый собиратель, в разной степени, причастен к ней. Чем значительней, масштабней ценитель старины, тем больше оборотных средств запущено в его деятельности. Финансовые дрязги непредсказуемы, здесь все как в любви: от успеха до разочарования один только шаг.
Но есть ещё высшая, третья, ступень, которой достигают редкие магистры антикварных дел. Это удел избранных. Я имею в виду знатоков, истинных жрецов, хранителей древностей, которые умеют читать, постигать духовную сущность раритетов. Такие люди способны входить в тонкую связь, сожительствовать с уникальными вещами. Они понимают сокровенную суть мистической жизни рукотворных изделий, могут угадывать их настроения, намерения, способны понимать и уважать их непреклонную волю. От этого возникает несказанное наслаждение, томительное, ревностное, всепоглощающее.
Из школьных лет мы выносим убеждение, будто видимый мир делится по двум признакам – на одушевлённые и неодушевлённые предметы. И вроде бы между этими двумя категориями не существует никакой очевидной связи. Такое примитивное разделение окружающего мира, в духе вульгарного материализма, формирует абсолютно неверное, уродливое отношение к жизни. Потому что в действительности мир Божий един и
