Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Да, дядюшка, время начала обучения в корпусах — восемь лет, а Вашему Хуго уже почти четырнадцать. Но ведь есть ещё и гимназии, а там ограничений по возрасту нет. Ежели, конечно, Ваш Хуго не забоится того, что большинство соучеников будет его значительно младше. По крайней мере, вначале, пока он не достигнет требуемого уровня знаний. А потом есть ещё и университеты, практические училища…
— Училища — это не для дворян! В университет ему, пожалуй, рановато… Гимназии, говорите, дорого́й Пауль? Это интересно. Вряд ли мой мальчик постесняется быть там старше остальных: Хуго слишком увлечён русскими романами, а история господина академика Ломоносова, которому пришлось почти в двадцать лет получать знания за одной партой с настоящими детьми, весьма поучительна…
— Никак Вы, дядюшка Карл, сами читали последний опус господина Вяземского?
— Почему нет? Неужели я слишком стар для романов? Или, может быть, я слишком тост для танцев, а? — хитро прищурился хозяин поместья.
— Я не имел этого в виду! — смутился молодой человек, — Просто Вы, дядюшка, солидный помещик…
— Ха-ха-ха, юноша, да Вы, никак, не можете подобрать слова? Как же Ваше пресловутое умение выкручиваться из любой ситуации, а? — добродушно ухал баварец.
— Дядюшка, так что там с Суворовым? — попытался сменить тему разговора Павел.
— Да пока ничего нового не знаю! Париж пал, Моро пока не пытается его отбить. Подождём, пожалуй, завтрашнего дня — слухи быстро расходятся…
— А нет ли новостей об армии Соломина?
— После прохода через Кур[3]? Я думаю, что он пошёл к перевалу Бернина, мальчик мой. Русские дипломаты смогли договориться со швейцарцами, и те совсем не против того, что через их земли пройдут чужие войска… Я не сомневаюсь, что он движется в Италию. Будем ждать новостей…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
«Дорогая моя, Глашенька, душа моя!» — сегодня адмирал Ушаков был совершенно не в духе и написание письма к молодой супруге посчитал неплохим способом успокоиться. На старости лет став мужем, прославленный русский флотоводец наконец-то обрёл семейное счастье, и многие заметили, что характер его, и доселе не вызывавший излишних нареканий со стороны подчинённых, сделался совершенно ровным и благожелательным.
'День сегодня выдался весьма печальным, ибо адмирал Коллингвуд сообщил мне, что приказом своего монарха должен он отбыть к себе на Альбион вместе со всеми силами британскими, доселе находившимися у нас в Неаполе да Палермо, где соединится уже с самим Джервисом. Без англичан флот наш снова становится более слабым, чем армада, коею собрал в Тулоне хитрый Моро.
Испанцы же, душа моя, никак не соберутся прислать в Италию сколь-нибудь существенные силы, указывая на опасность для своих берегов да волнения, что начались в их провинциях от военных неудач и многочисленных поборов, коими терзает подданных своих неумный король Карл. Многие испанцы, огорчённые своим монархом, бегут к нам, среди них есть даже пара капитанов, коих я к делу приспосабливаю.
Мальтийские рыцари меж тем видят в нас свою защиту, особливо после того, как дюже ловкий Трюге пограбил Валлетту[4] да многие города острова, а силы неаполитанцев и англичан и бровью не повели для спасения своего вассала. Великий магистр[5] и Великий командор[6] их теперь отплыли в Цареград, где обсуждают будущее устройство земель своих, а столь многие иоанниты служат на наших судах, что в Неаполе даже судачат о том, как весь орден перешёл на русскую службу.
Таким образом, все земли восточнее Пантеллерии[7] подлежат ответственности вверенного мне государем флота, что весьма тяжело, ибо египетские и берберийские пираты всё норовят безобразничать на торговых путях. Пусть разорение Туниса и напугало многих, но всё одно — татей на море предостаточно. Египетский эмир Мохаммед и алжирский дей[8] Омар клянутся, что все силы свои направляют на искоренение пиратства, но врут, шельмы! Ведомо мне, что всячески они способствуют корсарским походам.
Пока, однако, сил для полного искоренения сей прокля́той напасти у меня нет, но Великий князь уверяет меня, что на верфях наших уже строят стапели для фрегатов да корветов, которые, будет на то Воля Господня, наведут порядок в водах, империи нашей подчинённых! Да и ведаю: война вскоре закончится, и вот тогда узна́ют воровские правители бывших турецких земель, что не стать им султанами и халифами!
Однако сейчас очень тяжко нам, душа моя. Взывают ко мне патриоты Сардинии да Корсики, прося помочь им против французов, а сил у нас недостаточно! Даже уж Венеция рыдает, чтобы русские солдаты помогли избавить сию древнюю республику от французов, а ей-ей ни одной роты морской пехоты и ни одного судна не могу выделить для дела сего весьма важного…
Ну ничего, Глашенька! Бог не выдаст, свинья не съест, как любит говорить государь, Павел Петрович! Флот наш в полной силе и решимости Трюге побить, пусть и без англичан! Не беспокойся, душа моя!
Да что о делах-то всё пишу! Бесценная моя, Аглая Андреевна! Грустно мне без тебя, как никогда больше. Истинно пришло ко мне, что такое любовь и разлука. Никогда доселе не испытывал я сих чувств так, как сейчас! Каждую свободную минуту благодарю Бога, что даровал мне на излёте жизни любовь такой женщины, как ты. А государя благодарю за то, что принудил меня, старого дурака, соединить себя узами брака с тобой!
Не волнуйся, Ангел мой, за меня! Брат твой, Танасис, ни на шаг от меня не отходит, не даёт мне без охраны из штаба выйти! А старый Аристид кормит и поит меня по часам, как ты ему и велела. Ни жизни, ни здоровью моим в сём благодатном климате ничего не угрожает.
Страдаю без тебя, душа моя! Надеюсь, что тягота твоя разрешится в срок и забот тебе не принесёт. Знаю я, что сам Великий князь участие в тебе принимает, лучших врачей к тебе шлёт, но всё одно, беспокоюсь… Тяготит меня, что не могу во время сие быть подле тебя, но служба и долг мой принуждают меня к этому.
Потерпим ещё несколько, Ангел мой, и будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда боле не разлучаться.
Твой Наварх[9] Феодорос'.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Я устало вытянул ноги, утомлённый Вильной, которой я посвятил сегодня весь день. Планировалось, что я проинспектирую строительство — в городе возводилось так много новых зданий, включая железнодорожный стан, как в здешней жизни стал называться вокзал, на
