Прорвемся, опера! - Никита Киров
— Не мешай мне, — бросил я. — И помалкивай.
Показал ему ксиву, не открывая, и вопрос не только был закрыт, сотрудник кафешки вообще смылся куда-то за пару секунд, будто его здесь и не было. И больше носа не казал.
Не обязательно он сделал что-то такое, за что мне его надо искать, скорее, у него не было регистрации или имелось ещё какое-нибудь подобное нарушение, а во время и после первой Чеченской к этому присматривались очень внимательно.
Машину я проверил, теперь мне нужно знать, кто на ней приехал.
За столиками сидело не очень много людей, так что Румянцева я заметил сразу. Молодой следак хлебал пиво, а напротив него сидел худой мужик лет сорока пяти, уже с седеющими висками.
Лицо знакомое. А это, случаем, не следователь по особо важным делам городской прокуратуры Рудаков? А похож. Просто я с этим важняком почти не работал, он ушёл на пенсию по выслуге вскоре после того, как я выпустился из школы милиции и устроился в УГРО. Спрошу потом у Якута, чтобы удостовериться.
Но надо бы узнать, о чём они говорят, потому что Филиппов не стал бы его называть без причины, когда мы обсуждали, откуда может быть утечка. Ведь этот следак раньше занимался пропажами людей, но как-то без особого рвения это делал, все больше на корзину работал.
— И вот, — рассказывал, видимо, Рудаков анекдот. — Встретились они втроём, один стал танкистом, другой лётчиком, третий чекистом. Танкист говорит: вот я когда домой с учений еду, всегда проезжаю на танке мимо дома и по газам даю. Двигатель ревёт, жена слышит. Когда домой возвращаюсь, стол уже накрыт, жена накрашена, всё тип-топ.
— Этот я не слышал, — следак Румянцев поставил кружку на стол с громким стуком. — Что дальше?
Говорили они громко, не таясь, я слышал их хорошо.
— Лётчик говорит: вот когда с вылета возвращаюсь, жена сразу понимает, что это я. Вечером прихожу домой, стол накрыт, жена ждёт, всё в шоколаде!
Хозяин шашлычной принёс им две пластиковые тарелки, на которых был разложен порезанный лук, и обильно посолил его аж из горсти. Мясо ещё готовилось.
— А чекист, — Рудаков усмехнулся, — чекист говорит: а я приезжаю из командировки поздно вечером, тихо захожу домой, снимаю обувь в подъезде, капаю маслицем в замочек, чтобы не шумело, тихо открываю дверь своим ключом… и ещё ни одна падла от меня не ушла! — он захохотал. — Всех её любовников спалил!
Я обошёл кафешку ещё и встал чуть поближе, чтобы мне их слышать, а они меня не видели. Вот за тем деревом местечко подойдёт, тем более, там постоянно трутся собачники. Просто Рудаков — следак опытный, но меня он в лицо вряд ли помнит, я для него зелёный стажёр из ментовки, а голодный Румянцев слишком часто смотрел в сторону жарящихся шашлыков, жадно глыкая пиво. Пусть думают, что я просто пришёл погулять с собакой, если даже и заметят краем глаза.
И что они тут делают? Просто решили встретиться и попить пивка в тёплый денёк? Вполне возможно, но я слишком долго был опером, чтобы пройти мимо такого и ничего не выяснить.
— Капец, Николаич, — начался жаловаться Румянцев. — Там опер молодой вылез откуда-то, Васильев, сын этого, из РУОП который. Там, короче, бытовуха была, алкаши порезали друг друга, а он уперся — серия, серия! И опытные менты его тоже послушались! И батя его влез, типа, след просматривается группы организованной. Вот теперь сижу над этой серией! А оно мне надо? За серию в три шкуры дерут, сам знаешь.
— А почему сразу серия? — старый следак насторожился. — Ты про эти квартиры, что ли?
— Да! Ещё вот одного урку прирезали, а опера сразу кричат, что это тоже с той же оперы. У них будто работы нет, придумали себе занятие. Им лишь бы серию слепить. Дела объединить, чтобы из трёх темнух — одну сделать. Ну я первые эпизоды объединил, ага, чую, еще и вчерашнее убийство придётся туды же совать. И что с этим делать? И прокурор, главное, на их стороне, послушал ментов, от меня требует результата, и Москва уже в курсе, каждый день шефа спрашивает, что предпринято, а он мне мозг еб*т. Ни минуты покоя, едва к тебе вырвался, Николаич.
— Раньше было проще, — Рудаков усмехнулся и подтянул к себе кружку с пивом. — К Фёдорычу подошёл, он прокурором тогда был, пока за взятку в Нижний Тагил не уехал, и говорю, мол, Фёдорыч, ну какая уголовка? Какая статья? Люди переехали, а менты панику подняли. Давай отказной подпишешь, я все красиво напечатаю и объяснения очевидцев приложу, мало ли, что этот Якут говорит? Вот и решали вопрос без всякой волокиты. Тишь да гладь… А сейчас у вас дурдом начался. Нам что, реальных тяжей мало? Менты будто не понимают, что если из-за каждого пука дело возбуждать, быстро в куче говна окажешься. Как говорят умные люди — инициатива е*** инициатора. А что именно с тем жмуром было? Нашли кого? Подозреваемые там есть? Что изъято?
И молодой следак начал вкратце рассказывать старому, что было с Гансом. Я немного послушал. Всё же Румянцев не такой тупорогий, как можно было подумать, так что адреса, фамилии и детали он не светил, и даже опустил, что личность убитого мы так и не выяснили. Просто болтал, но человеку, как говорится, в «теме» и эта болтовня расскажет многое.
Дослушивать было опасно, потому что хозяин шашлычной и его помощник постоянно на меня косились, так и Рудаков скоро меня заметит. А мне бы нежелательно, чтобы они знали, что я оказался в курсе этой беседы.
Главное я услышал, так что мне оставалось, как и планировал, купить Сан Санычу продуктов, а заодно подарок для криминалиста. Пригодится завтра.
* * *
— Кирилл, — я заглянул в лабораторию и постучал в дверной косяк. — Хотел поздравить тебя. С днём рождения, братан!
— Спасибо, — он принял пакет с бутылкой коньяка и очень внимательно посмотрел на меня. — Но у меня в декабре.
— У хорошего человека день рождения можно и чаще отмечать, — я усмехнулся.
— Что такое, Паха? — он укоризненно посмотрел на меня поверх очков. — Что-то тебе понадобилось, да? Вы всегда с бутылкой приходите, чтобы я что-то сделал.
—
