Ее превосходительство адмирал Браге - Макс Мах
– Давайте посылку! – только и ответил Виктор и уже через два часа подлетал к замку адмирала Браге.
При свете дня – морозного и ясного, как если бы дело происходило не в Приладожье, а где-нибудь на западе Валдайского плато – мыза Кобонский Бор выглядела особенно хорошо. Старое здание, построенное на рубеже XVII–XVIII веков – темный камень и бурый кирпич, – и пристройки из светлого камня и нового кирпича цвета терракоты, поднявшиеся за последние двадцать лет на берегу Кобоны. А вокруг лес, кое-где облагороженный, расчищенный, с проложенными в нем аккуратными просеками и тропинками, и совершенно дикий, первозданный, если двигаться на запад и юго-запад.
Сейчас река была скованна льдом, а между деревьями лежал глубокий снег. Расчищены были лишь немногочисленные дорожки вокруг мызы да кусок асфальтированного шоссе, связывающего имение с большим трактом, проложенным вдоль берега озера и Староладожского канала. Смотрелось это красиво, во всяком случае, Виктору понравилось. Однако долго любоваться красотами пейзажа было некогда, геликоптер стремительно приблизился к вотчине адмирала Браге, завис на мгновение над площадкой перед домом и, наконец, сел. Виктор, время которого было сильно ограничено, подхватил приготовленный для Вари рюкзак и, выскочив из «стрекозы», поспешил к парадному подъезду.
Не успел добраться до лестницы, как дверь наверху растворилась и навстречу ему вышла мичман Бекетова. Шинель в рукава не надела, набросила на плечи, а вместо фуражки на голове чей-то – возможно, что и ее собственный – лисий треух.
– Привет! – крикнул Виктор, он шел быстро, под толстыми подошвами ботинок скрипел снег, изо рта вместе со словами вырывались клубы пара. – Я к тебе.
– Привет! – откликнулась Варя, но Виктору решительно не понравился ее голос. Он был слабым, надтреснутым и глухим.
Взлетел по ступеням, обнял девушку – разумеется, без эротического подтекста, а как старого товарища, – коротко поцеловал в щеку и, неожиданно смутившись, отступил назад. Варя тоже смутилась, почувствовав неловкость момента. Отвернулась, толкнула дверь:
– Я тебя ждала. За мной!
Прошли в дом.
– Это тебе, – показал он ей тяжелый рюкзак.
– Поставь где-нибудь здесь, – обвела Варя плавным жестом просторное фойе. – Я потом заберу. Кофе со мной выпьешь?
– Выпью, – кивнул Виктор, устраивая рюкзак рядом с лестницей наверх.
Сейчас он рассмотрел мичмана во всех подробностях. Выглядела она неважно, и это еще мягко сказано.
«Да, – констатировал он мысленно, – укатали сивку крутые горки…»
– Очень плохо? – спросил, когда сели в буфетной к стойке бара.
– Было очень, – честно призналась девушка, – сейчас несколько лучше. Вроде бы.
– Ну, даст бог, лечение поможет. Она тебе реально помогла?
– Откуда ты?.. – всполошилась Варя.
– Елизавета Аркадиевна просветила, – объяснил Виктор. – Действительно сильная лекарица?
– Похоже, что так и есть, – с облегчением призналась девушка. – Я, знаешь ли, не устаю удивляться, сколько у Елизаветы Аркадиевны друзей и каких!
– Я уже обратил внимание, – улыбнулся Виктор. – Я здесь, в Кобоне раньше часто бывал. Когда еще в гимназии учился.
– Так ты, Витя, ее родственник? – спросила тогда она.
– Я – родня Рощиным, – объяснил Виктор, – но и то седьмая вода на киселе. Думаю, ты ей куда ближе, чем я.
– Возможно, но не суть! – отмахнулась мичман. – Ты как вообще?
– Повоевал до ноября, потом отозвали в распоряжение Управления делами набольшего боярина. Там и служу. Занимаюсь новой техникой.
– Это потому, что ты испытатель?
– Это потому, что я не только пилот, но еще и флотский инженер.
– Как так? – удивилась Варя.
– Я учился на двух факультетах параллельно. На пилотажном и на инженерном.
– Ничего себе! – вскинула брови мичман. – И молчал!
– А что, надо было хвастаться? – в свою очередь удивился Виктор.
– Нет, – пожала плечами Варя. – Но все-таки…
– Тяжело, небось, было? – спросила через мгновение.
– Непросто, – признал Виктор, вспомнив те сумасшедшие годы, – но дело прошлое.
– Что слышно от мужа? – спросил все-таки, сделав аккуратный глоток кофе.
– Воюет, – вздохнула Варя. – Пишет, сейчас затишье. Погода нелетная, то да се. Врет, небось. Но я его понимаю, сама то же самое написала бы, будь там хоть трижды Армагеддон.
– Да, – кивнул Виктор, соглашаясь. – Тут ты права. Писать близкому человеку в тыл та еще морока. И не написать нельзя, знаешь, что волнуются, и правды не скажешь. Зачем зря тревожить? А он у тебя мужчина правильный, ему не твоя жалость нужна, а твой душевный покой.
– Плохого не держим, – явно через силу пошутила мичман, и Виктор понял, что пора ему и честь знать.
Не выходит у них говорить так, как, бывало, говорили прежде. Ей отчего-то неловко, ему нехорошо. Наверное, должно пройти время, пока все как-нибудь да остынет, а пока не стоит им встречаться вот так с глазу на глаз. Поэтому Виктор «вспомнил по случаю», что у него сегодня еще полно дел. Пожелал скорейшего выздоровления и был таков. Запрыгнул в геликоптер, вернулся в Шлиссельбург и несколько часов кряду убивал дурные мысли ударным трудом. Сидел в своем прокуренном кабинете, пил крепкий до безумия чай и работал с бумагами. Трудился бы и дальше, но около девяти вечера неожиданно позвонила Настя Селифонтова бывшая Берг:
– Это ведь твой рабочий телефон? – даже не поздоровавшись, спросила она.
И от ее голоса
