Прорвемся, опера! - Никита Киров
— Я на вокзал пока доковыляю, — Устинов убрал сложенный лист в конверт, тщательно его заклеил и убрал в карман куртки. — Пока касса работает. Мне тут Шухов отгулы давно обещал, я его задушил сегодня на этот счёт. Мне в область надо съездить. В воскресенье или понедельник с обеда вернусь.
— По твоему вопросу? — с неожиданным участием спросил Филиппов.
— Угу, — коротко произнёс Устинов и вышел.
* * *
Хитрый Василий Иванович умудрился сорваться пораньше не просто так, ведь он-то на часы смотрел, а у меня за все эти годы такое мероприятие просто выветрилось из головы. Да и суеты сегодня много, особенно, когда не спишь вторые сутки и пришлось стрелять, вот и не вспомнил.
— Пятница же, — всполошился Якут и стукнул ладонью по столу. — Совсем забыл! Сейчас же Пигасов придёт.
— Давай-ка сорвёмся куда-нибудь, пока можно, — предложил я. — Ещё столько адресов надо проверить.
— Да, добро, хорошая мысль. Тогда…
Но тут зашёл Толя, начал что-то тупить в дверях, почёсывая затылок, из-за чего мы не успели выскочить вовремя. И вскоре мы попались.
— Так, — в кабинет заглянул начальник кадровой службы Пигасов, прижимая к груди кожаную папку. — Андрей Сергеич, Анатолий Иваныч и Павел Алексеич, — он оглядел нас, как хищная гарпия, и усмехнулся. — Вы это что, забыли про меня? Вас-то мне и не хватает. И передавайте от меня большой привет Василию Иванычу, а то я его что-то не вижу.
— Он на выезде, — произнёс я.
— Выезд подождать может, — Пигасов поджал губы. — А общая планёрка — нет.
Отец развёл руками, мол, ничего сделать не могу, а потом на часы, чтобы мы не забыли о вечерней поездке. Ему на эти планёрки ходить было необязательно, из-за чего Пигасов очень бесился, но местное отделение РУОП ему не подчинялось, и сделать с этим даже такой жук ничего не мог.
В такие дни хитрый кадровик караулил всех на первом этаже, чтобы никто не свалил раньше времени, а потом делал обход по кабинетам. Работа, не работа, ему плевать, бюрократия для него на первом месте.
Вот и собрал он всех, кто ему попался, и начал вести еженедельную планерку для личного состава. На ней должен был присутствовать еще и начальник ГОВД, он, вообще-то, и должен ее вести, но даже тот не выдерживал нудных зачитываний приказов, инструкций и прочего аналитического мусора, который скидывали нам сверху для изучения и внедрения главк и Москва. Поэтому подполковник Федорчук частенько находил неотложные дела, чтобы делегировать проведение сей принудиловки своему заму по кадрам.
Откашлявшись, Пигасов очень нудным голосом принялся зачитывать не менее нудные приказы МВД и постановления правительства, касающиеся нашей деятельности и охраны общественного порядка. Потом снова приказы, потом традиционно приказы по личному составу, в основном те, в которых говорилось, кого и за что наказали, уволили или вывели за штат за проступки, порочащие честь и достоинство сотрудника органов внутренних дел.
Читает и читает, будто зуб сверлят. Такие кадровые документы Пигасов особенно любил декламировать, он прямо-таки наслаждался процессом и в этот момент явно ощущал себя не бумажной крысой, а настоящим майором, командиром, замполитом, начальником, к которому все прислушивались и которого все побаивались. Но это он так думал, мечтать-то не вредно. На самом деле кто-то на задних рядах рубился в тетрис без звука, кто-то дремал, кто-то рисовал в блокноте голых баб или, подложив под листочек монетку, штриховал ее сверху карандашиком, получая графическую копию деньги у себя в блокноте. Жаль, пирожками на такую не разживёшься.
Действо проходило в актовом зале со скрипучими деревянными сидушками у кресел, как в сельском клубе. С советских времен зал нисколько не изменился, разве что пообтрепался. Здесь вечно пахло пылью и мышами.
Я оглядел помещение. Жестяной герб на кафедре истыкан, бюст Ильича в углу потемнел и совсем не был похож на бронзу. А красные шторы давно выцвели и с грустью напоминали об ушедшей советской эпохе.
Углублять, расширять, внедрять — так любил говорить кадровик, вот и зачитывал нам приказы, которые рождали ещё больше приказов и ещё больше бумаг. Политика сейчас в системе такая — на каждую бумажку, чтобы списать с ее контроля, например, еще три надо накатать.
Но, несмотря на этот декларативно-показательный характер выступления, это приходилось слушать всем, усердно борясь со сном. Сегодня ночью много кто не спал, и сейчас рубило почти всех. Спать хотелось не только операм, но и следакам с красными глазами, и вечно замученным участковым. Те вообще в каждой бочке затычка — и за административку, и за профилактику, и за преступления их дерут. Еще и материалы разнокалиберные разрешать им вовремя надо, которых у них на руках больше, чем блох на бездомной собаке. Вовремя решение не успел принять — нарушение УПК, тут уж Пигасов рад служебную проверку инициировать за нарушение законности. Любил он почему-то, когда наказанных в отделе много с выговором ходит.
И вот в конце планерки начиналась любимая рубрика Пигасова, эти самые приказы по личному составу о наказаниях, которые он читал в карательно-показательных целях. Понятно, что к каждому такому спущенному из области приказу шла приписка: «ознакомить личный состав», но иногда и фильтровать можно. Забот и своих хватает у мужиков, чтобы еще всякую хрень выслушивать.
Так мы узнали об участковом в деревне Малая Шелеховка на севере области, который убедил односельчанку не писать заявление о краже поросёнка, чтобы не портить статистику. Против участкового даже возбудили уголовное дело за укрывательство преступления. Потом Пигасов зачитал о сотруднике нашего главка, который попался пьяным за рулем московской проверке.
Дальше была с трудом вычлененная нами из дебрей канцелярского языка история о том, как участковый Литвиненко из Передней Караваевки упал с велосипеда, будучи выпивши, и сломал себе ногу, а дежурный из соседнего с нами города Верхнего Приозёрска свалился с лестницы на рабочем месте, где сгорела лампочка, и попал в больницу с черепно-мозговой травмой.
Спустя час, когда планерка закончилась, все сидели как выжатые лимоны. И только после этого наконец-то могли идти и делать свою работу.
Но я так и знал, что злопамятный Пигасов не простил нам тот случай, когда мы отбили Толяна. Вот кадровик и нагнал нас в коридоре.
— Ну что, моё любимое отделение по раскрытию преступлений против личности, — заявил он. — Василию Иванычу привет, как я говорил… ну а у меня к
