Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
Он улыбнулся и вздохнул. Вечернее небо светилось нежно-голубым и напомнило Нежате беловатый полупрозрачный нилум[1] с напрестольного Евангелия Преображенского храма Мирожского монастыря. Внизу, в тени деревьев, уже сгущались аметистовые сумерки. Запах мха, влажной земли, свежей росы легкой тревогой сочился в сердце и превращался в сладкие слова псалма: «Хвалите имя Господне, хвалите, раби, Господа… Хвалите Господа, яко благ Господь: пойте имени Его, яко добро…»[2].
Вдруг рядом хрустнула ветка, и из лесного сумрака на дорогу перед юношей вышел человек. Нежата вздрогнул и остановился. Из-за деревьев появились еще несколько мужчин. Нежата почувствовал, как потянули его заплечный мешок, и, обернувшись, обеими руками ухватился за него:
— Не трогай, там книги!
— Книги? — рассмеялся разбойник (ясно же, что это был разбойник, ведь обычному человеку не придет в голову отбирать у странника вещи). — А ну-ка пусти.
Нежата вцепился в свои книги еще крепче. Его противник, рванув сильнее, выхватил мешок и ударом кулака отшвырнул Нежату в сторону. Но юноша даже не почувствовал боли, настолько невероятным, немыслимым ему казалось, что этот дикий, грубый человек возьмет своими твердыми пальцами его прекрасные рукописи. Он вскочил и набросился на разбойника, тот, хоть и не ожидал отпора, легко откинул юношу и отвернулся. Нежата опять поднялся и, подскочив сзади, повис на руке обидчика. Тому пришлось бросить мешок, чтобы освободиться от цепкой хватки рассерженного Нежаты. Остальные, забавляясь, наблюдали за этой сценой. Впрочем, разбойник довольно быстро подхватил Нежату за грудки и, достав нож, беззлобно сказал:
— Будешь лезть, прикончу.
Нежата не успел по-настоящему испугаться: он думал только о книгах. Он заерзал, пытаясь вырваться и дотянуться до мешка. Острие ножа оказалось у него под подбородком.
— Сказал же, — с упреком проговорил разбойник. Но тут его окликнули из полумрака:
— Пусти, Неждан.
Неждан неохотно отпустил Нежату, а заступившийся за него, нагнувшись, срезал привязанный к поясу юноши кошелек.
— У него есть кое-что интереснее книг, — примирительно сказал он, звякнув монетами. Неждан все же подобрал мешок, но Нежатин заступник остановил его: — Не тронь.
— Да что тебе, Онфим? — обиделся парень.
— Сейчас посмотрим, что у него там. Бери, — скомандовал он Нежате. — Идемте.
Он взял Нежату за руку и потащил в гущу леса.
Примерно через четверть часа они вышли на поляну. Там горел огонь, пахло жареным мясом. Сидевший у костра человек встал навстречу разбойникам и спросил:
— Сегодня не слишком богатая добыча, Онфим?
— Давай ужинать, Доброшка, — устало отозвался тот.
Все расселись у костра. Онфим отыскал глазами забившегося под бузинный куст Нежату и поманил рукой. Юноша подошел к нему, прижимая к себе свой мешок.
— Ешь, — Онфим сунул Нежате кусок мяса, но тот отшатнулся. — Ты чего?
— Так ведь пятница сегодня, — сказал Нежата тихо, но твердо.
— И что?
— Пост.
— Ты монах что ли? — засмеялся Онфим. — Ешь, коли угощают, дурачина. А то смотри, разозлюсь… Книги отниму. Не боишься?
— Боюсь, — признался Нежата и отступил на шаг. Онфим хмыкнул.
— Ладно, не бойся. Не трону я твои книги, — он задумчиво оторвал зубами кусок и принялся сосредоточенно жевать. Потом спросил все еще стоящего рядом Нежату: — Ты разве не голодный?
Нежата помотал головой.
— Врешь ведь. Доброшка, есть у нас хлеб?
— Да откуда? — недовольно отозвался тот.
— Мало ли, завалялся. Пойди, поищи, будь другом.
Доброшка, ворча, поднялся и полез в какие-то заросли. Онфим указал Нежате на бревно рядом с собой, юноша присел, не выпуская мешок из рук.
— Что ты вцепился в него? — усмехнулся Онфим. — Сказал, не трону — значит не трону. И никому не позволю.
Нежата нехотя положил свои книги на землю. Тем временем Доброшка вылез из кустов и подошел к ним весьма довольный.
— Вот, нашел, — он протянул Онфиму черствую лепешку.
— Будешь? — спросил тот Нежату. Нежата кивнул. Лепешка оказалась сухой и заплесневелой, но он на самом деле был очень голоден, ведь последний раз ел утром, когда случайно набрел на земляничную полянку.
— Ты, поди, и мед пить не станешь? Тебе воды надо?
Нежата не ответил, но Онфим снова окликнул Доброшку и велел ему сходить за водой.
— Сходи, сходи, — разозлился тот. — Сам и сходи! В лесу темно, хоть глаз выколи.
— Не злись, — строго сказал Онфим. — Монах за угощение платит серебром, — и потряс Нежатин кошелек. Доброшка одобрительно фыркнул и ушел в темноту.
Когда разбойники, наевшись и напившись, улеглись спать прямо у костра, Онфим спросил Нежату:
— Ну, показывай, что у тебя в мешке.
Нежата достал книги и протянул одну Онфиму.
— Когда-то я тоже читал книги, — мечтательно проговорил Онфим, раскрывая «Сказание о Евстафии Плакиде». Он вздохнул и прочел вслух: — «В дни правления Трояна, когда приносили жертвы идолам, был стратилат некий именем Плакида, человек рода высокого и славного, имеющий более других золота и всякого добра…»
Он помолчал, рассматривая заставку с двумя птицами, оплетенными ветками и птицезмеями.
— И рисовал когда-то. Знаешь, я однажды нарисовал себя в виде диковинного зверя… А теперь я и есть зверь.
Нежата молчал, глядя на книгу в руках Онфима.
— Что молчишь? Хочешь сказать, что я злодей, лихоимец? Грешник великий, да?
Нежата молчал. Он вовсе не собирался это говорить, даже не думал об этом. Ему было невероятно жаль Онфима, которого непонятные обстоятельства вынудили уйти от книг в лес.
— Мы не лиходеи какие, не изверги, — продолжал оправдываться Онфим. — Стараемся зря не убивать никого: ты же видел. Мы тебя не трогали. Тебе не стоило лезть к Неждану: у него кулаки действуют быстрее, чем голова.
— Да, — согласился Нежата. — Спасибо тебе.
— Смеешься? Ты за что меня благодаришь? Я же тебя ограбил, — расхохотался Онфим.
— Ты не отдал ему мои книги, — улыбнулся в ответ Нежата. — А деньгами я почти не пользовался.
— Я сам у тебя книги заберу, — резко сказал Онфим. Нежата вздрогнул и вцепился в Псалтирь, еще
