Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд
– Когда были перевыборы, Надя? – категорическим тоном спросила кареглазка Оля.
– Так он сказал, что ради этого неохота отдельно собираться. Всё равно каждый год одно и то же. Никто не захочет. Вот мы и оформили всё задним числом...
– Задним числом?! – опять завозмущались девушки.
А Оля сказала:
– Вот что, Надя, давай-ка назначай комсомольское собрание. Внеочередное.
– Так комсорг же назначает дату, – пролепетала Надя, – а в этом квартале уже все запланированные собрания были.
– Ничего страшного, – спокойно и резко сказала Оля, – соберём внеочередное комсомольское собрание. Инициированное от нас. Правильно, девчата?
Девчата зашумели, что, мол, правильно.
– А что в повестке писать? – пискнула Надя.
– Перевыборы комсорга, – жёстко сказала Оля. – Соберёмся и единогласно выберем Мулю.
– А комсомольцы из других отделов? – спросила шатенка с двумя хвостиками.
– Проведём с ними подготовительную работу, – жёстко ответила Оля, и обсуждения были закрыты.
Я брёл по коридору и думал: радоваться мне или печалиться? Всё как-то завертелось, а мне скоро в Цюрих. И не успею я побыть комсоргом, и не наведу я тут свои порядки. Хоть бы Фаине Георгиевне успеть помочь. Но здесь я не очень переживал: если что, я и оттуда ей помогу. Ещё лучше помогу. Выведу на европейский кинематограф.
Насколько я помнил по книгам, которые читал о ней в том, моём мире, она знала несколько иностранных языков. Французский и немецкий так точно. Насчёт английского я не знаю. Но даже этих двух языков вполне достаточно, чтобы сделать блестящую карьеру.
Из режиссёров, я посмотрел картотеку у Оли, самыми известными были – Дуров, Еланская, Волчек, Радлов, Завадский, Товстоногов, Плучек, Монастырский, Любимов, Ефремов, Эфрос, Охлопков, Лобанов, Шишигин и ещё пара человек. Я не смотрел карточки на режиссёров республиканских театров. Ну, не поедет же Фаина Георгиевна, к примеру, в Грузию или Киргизию играть в театре. Нет, ей надо тут, на месте начинать блистать в главных ролях.
Неожиданно я чуть не натолкнулся на Зину. Она несла какие-то пухлые папки, бумаги. От столкновения всё это добро вылетело у неё из рук и веером рассыпалось по полу.
– Бубнов! Осторожнее! Смотри, куда прёшься! – сердито выпалила она, и бросилась собирать бумаги.
– Ой, Зина, извини, задумался, – покаялся я и помог ей собирать папки.
– А что это ты такой задумчивый ходишь? – насмешливо фыркнула она.
Я посмотрел на неё. Зина преобразилась кардинально. После того, нашего разговора, она сделала себе причёску в стиле «Мерилин Монро», пошила строгий костюм и выглядела для этого времени очень даже привлекательно и «по-импортному». Видимо, где-то в дамских журналах моделей насмотрелась. Но так-то она молодец.
– Что ты так смотришь? – чуть смутилась она.
– Хорошо выглядишь, – похвалил её я.
От моего комплемента Зина зарделась. Похвала ей понравилась.
– А давай в кино сходим? – неожиданно предложила она и с вызовом посмотрела на меня, мол, попробуй только отказаться.
Я слегка задумался, и тут мне в голову пришла отличная идея – я предложил ей другой вариант:
– В кино? Ну, кто же в кинотеатре такую красоту увидит, Зина, – сказал я медовым голосом, демонстративно рассматривая её, – у меня есть идея получше.
– Что ты уже задумал, Бубнов? – подозрительно посмотрела на меня Зина.
– Ничего такого предосудительного, – пожал плечами я, – давай сходим. Только не в кино, а в театр. И не сегодня, а через пару дней. Ты же тайны хранить умеешь?
Зина вскинулась, её глаза сверкнули любопытством. Ну, какая женщина не любит тайны? Покажите мне хоть одну, которая при слове «тайна» сохранит равнодушный вид.
– А что? – еле сдерживая любопытство, спросила она.
– В общем, слушай, скоро в театре Глориозова будет премьера спектакля по пьесе Островского. И я хочу подговорить его пригласить туда всех режиссёров. И потом, после премьеры, чтобы он закатил праздничный ужин. Бенефис всё-таки. И вот туда бы я с тобой сходил. Сначала на премьеру, потом в ресторан. Как ты смотришь на то, чтобы вечерок провести в такой вот компании? И да, несколько актёров тоже будут.
Глаза Зины затуманились. Но, пока она отходила от новости, я добавил:
– Только никому не говори, а то желающих пойти со мной набежит, сама понимаешь. Девчата у нас шустрые.
Зина понимала.
– И платье нужно такое… театральное, – отрешённо добавил я и спросил, – за пару дней что-нибудь найти успеешь?
Зина кивнула, её мысли улетели от меня далеко, и сейчас она обдумывала только одно, где взять такое платье, чтобы поразить всех.
– И ты у меня должна быть самая красивая, – мстительно добавил я, – чтобы затмить и Орлову и остальных.
Зина ахнула и «сделала стойку». Теперь я был точно уверен, что уж она расстарается. В общем, мы договорились, и я пошел работать чрезвычайно довольный собой.
Конечно же, сразу после работы я отправился к Мулиным родителям – Надежде Петровне и Павлу Григорьевичу.
Нужно было узнать, как там продвигаются мои дела с отъездом в Цюрих.
По дороге я зашел в кондитерскую и купил очень вкусный с виду и по запаху кекс с изюмом, взял килограмм мармеладных конфет и битый шоколад ломом.
В общем, что было, то и взял.
У Адияковых меня встретили неприветливо. Не помог ни изумительный кекс, ни мармеладки, ни даже битый шоколад ломом. Надежда Петровна смотрела волком, а Павел Григорьевич прямо сразу заявил:
– Муля! Как ты мог?!
– Что? – не понял я (я честно попытался вспомнить, где опять накосячил, но в последнее время у меня столько всего произошло, что я так и не смог вычислить причину их недовольства). Ну да ладно, сами потом скажут.
И Адияков долго ждать себя не заставил, вывалил претензию сразу:
– Ты зачем на свадьбу к Бубнову ходил? Мать, когда узнала, так расстроилась. Всю ночь проплакала. Как ты мог?
Я пожал плечами и ответил честно:
– Я изначально и не скрывал, что пойду туда.
