Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Будем вылезать? — неуверенно спросила я.
Олеся прислушалась и кивнула:
— Да, сейчас, вроде, можно.
Мы выбрались из спасительной воронки и пошли назад к бывшему лагерю.
— Надо отсюда уходить, — сказала Олеся. — Здесь всё ещё может быть опасно. Попробуем найти, кто ещё уцелел. Иди вот в эту сторону и не сворачивай. Выйдешь на опушку, а там уже и дорога близко.
— А ты?
— Я кое-что проверю и догоню тебя.
Девушка что-то упрямо высматривала в этом хаосе из разметавшихся веток, рытвин и брёвен. Скорее всего, хочет убедиться, что отец не погиб где-то здесь. Я помялась — оставить её здесь одну или, пользуясь случаем, бежать отсюда, сломя голову? Я уже решилась послушаться её и идти к дороге, как вдруг услышала тихий плач. «Маришка?» — сразу почему-то вспыхнула мысль. Я решилась пройти ближе. Плохо дело, очень плохо. Перед упавшим деревом безжизненно лежала женщина, а рядом примостилась плачущая Маришка. Я присмотрелась. Голова матери — сплошное месиво из крови и раздробленных костей. Чудо ещё, что девочка уцелела.
— Батя, — вскрикнула Олеся, и тоже бросилась к дереву.
Я только сейчас заметила, что под стволом дерева лежал ещё и Степан. У меня упало сердце — даже навскидку ясно, что его грудная клетка раздавлена просто в кашу. Мысли о побеге куда-то испарились. Я сделала то, что должна была сделать. Взяла девочку на руки.
— Мама, — всхлипнула она. — Помоги ей…
— Маришка, — я серьёзно смотрела в её глаза. — Дерево очень тяжёлое. Мы с тобой девочки и не сможем его сдвинуть. Мы сейчас найдём твоего папу и других мужчин.
— Она проснётся? — девочка пытливо смотрела на меня.
Ну знаете, к такому меня жизнь не готовила. Не буду я врать ребёнку, но и хладнокровно сказать, что её мать мертва, я сейчас тоже не могу.
— Уходите, девчата, — услышала я хриплый голос Степана. — И ты, Леся, иди…
— Я не брошу тебя, — разрыдалась девушка. — Пусть Арина уводит Маришу и приведёт помощь…
Я сморгнула слёзы, глядя на них двоих, но действительно стоило в первую очередь увести отсюда ребёнка.
— Я найду кого-нибудь из наших и вернусь, — пообещала, поудобнее перехватывая девчушку.
Я пока что не думала, куда именно меня приведёт эта лесная тропинка, и что вообще я буду делать, если выберусь из леса. Одетая в немецкую форму, с русским ребёнком под мышкой — мне были заказаны пути в обе стороны. Со всем этим как-нибудь разберусь потом. Сейчас меня вела цель найти кого-то из выживших, пристроить Маришку в безопасное место. Но вокруг словно всё вымерло — передо мной были бесконечные деревья и неясные звуки ночного леса, которые я не умела распознавать. В конце концов, я ни разу не следопыт. Маришка доверчиво обняла меня за шею и прошептала:
— Мне страшно.
— Мне тоже, малышка, — я машинально погладила её по голове. — Но у нас всё получится, мы найдём… — я вздрогнула, услышав сухой щелчок винтовки за спиной.
— А ну, стоять!
А вот и наши. Неужто опять будут меня прессовать? Чёрт, откуда же их взялось столько, и почему я никого не заметила пару минут назад? Из-за деревьев выходили тёмные фигуры, окружая меня, как в дешёвом ужастике.
— Так-так, гражданка, и куда ты собралась ? — ехидно спросил покрытый копотью парень, подходя ближе.
— Лагерь разгромили немецкие самолеты, — ответила я. — Я пыталась найти уцелевших. По-вашему, надо было бросить девочку там?
— Это будешь сейчас майору рассказывать, что там случилось, и куда ты шла, — со злостью сказал кто-то сзади и ткнул меня судя по всему автоматом в спину.
— Пошла.
— Подождите, — какой-то мужчина тоже подошёл ближе и выдернул у меня из рук девочку. — Маришка?
— Папка, — снова расплакалась малышка. — Там… Там было…
Ну вот, хотя бы Маришке повезло — отец вернулся с задания живой, и позаботится о ней. Обо мне, похоже, тоже «позаботятся» — вон, опять связали руки и тычут в спину, подгоняя идти. Что совсем крышак поехал, думают, это я подстроила авианалёт?
Смотрю, деревья стали как-то редеть. Наверное, мы выходим на поляну или, как они здесь говорят, на опушку леса. Там уже обнаружились остальные люди Громова. Измученные двухневным боем и, похоже, злые, как собаки.
— Смотрите, кого мы нашли командир, — крикнул из-за моей спины парень. — Небось хотела сбежать под шумок.
— Рассказывай, — Громов шагнул ко мне, перехватил за подбородок, разворачивая лицом к свету.
Я рванулась назад и прошипела, понимая, что хуже уже мне точно не будет:
— Руки уберите. Я уже сказала, лагерь уничтожен. Я искала выживших. Кстати, отправьте помощь, там есть раненые.
Мужики подняли гвалт — видно в лагере у многих были семьи, — а я пыталась прикинуть дальнейшие действия майора. Он схватил меня за плечо, подтягивая ближе, и со злостью процедил:
— Что-то быстро очухались гады из твоей пехоты. Ты нас обманула, уверяя, что отравила фрицев, да? — вообще-то, строго говоря, я такого не утверждала, но сейчас уже оправдываться бесполезно. — Они вызвали помощь, и мы еле вырвались из окружения.
Ладно, сбежать у меня не получилось, но наверное ещё не всё потеряно. Буду придерживаться второго варианта. Но Громов, пристально глядя в глаза, разрушил последние иллюзии:
— Предатели не заслуживают даже каторги.
— Просто пристрелишь под ближайшим деревом? — криво усмехнулась я, не желая, чтобы этот гад видел мой страх и отчаяние.
— Нет, почему же? Проведём народное заседание суда и исполним приговор, — так же жёстко усмехнулся Громов и неожиданной подсечкой сбил меня с ног. — На колени!
Да щас, разбежалась.
— Я ни перед
