Дизель и танк - Алим Онербекович Тыналин

— И о каких конкретно полномочиях идет речь? — спросил он, стараясь скрыть заинтересованность.

Я достал заранее подготовленный документ:

— Вот проект положения о комиссии. Контроль производственных процессов, участие в ключевых совещаниях, право запрашивать любую информацию по общим вопросам…

Звяга взял бумаги, его пальцы слегка подрагивали от волнения. Я намеренно не упомянул о секретной части работ. Этот вопрос даже не должен возникнуть.

В коридоре послышались шаги — кто-то из инженеров спешил в лабораторию. Через открытую форточку доносился вечерний заводской гудок.

— Хм… — Звяга изучал документ, шевеля губами. — А что товарищ Сталин? Он в курсе работ?

— Разумеется, — я чуть понизил голос. — Более того, он лично интересуется ходом развития этого направления.

Это было чистой правдой, хоть и не всей. Звяга выпрямился еще больше, его грудь с партийным значком заметно выдалась вперед.

— Что ж… — он поднялся, опираясь на трость. — Я подумаю над вашим предложением. Партия не может оставить без внимания столь важное дело.

Я тоже встал:

— Конечно, Прокоп Силантьевич. Обдумайте все хорошенько. И заходите завтра, покажу вам цеха, познакомлю с производством поближе.

Когда за Звягой закрылась дверь, я позволил себе легкую улыбку. Первый шаг сделан. Теперь главное — не спугнуть добычу.

* * *

В старых купеческих складах было тихо. Только из дальнего помещения доносился привычный лязг оборудования и гудение вентиляции. Величковский в своем неизменном пенсне на черном шнурке склонился над микроскопом «Цейс», изучая структуру очередного образца брони.

— Николай Александрович! — Сорокин влетел в лабораторию, размахивая листами с расчетами. — Посмотрите, что получается при добавлении молибдена в верхний слой!

Величковский оторвался от микроскопа, близоруко щурясь:

— Интересно… Очень интересно. А если увеличить содержание хрома…

В этот момент в помещение вошел Коробейщиков, его длинная фигура в прожженном сюртуке высилась в помещении, макушка почти касалась потолка.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! — возвестил он, доставая кусок угля. — Сварка покажет, чего броня стоит!

Его узловатые пальцы быстро набросали на листе ватмана схему нового сварочного стенда.

— Смотрите, — Величковский указал на график. — При такой концентрации легирующих элементов твердость внешнего слоя достигает невероятных значений. Но внутренний слой сохраняет вязкость.

— Без труда не выловишь и рыбку из пруда! — отозвался Коробейщиков, уже настраивая сварочный аппарат. — Сейчас проверим, как эта красавица варится.

Сорокин методично готовил образцы, нанося маркировку. Его худое лицо выражало предельную сосредоточенность. Первый образец лег на сварочный стол.

Коробейщиков работал, словно дирижировал невидимым оркестром. Длинные пальцы плавно двигались над металлом, электрическая дуга пела под его управлением. Сварной шов ложился ровно, будто литой.

— Чем дальше в лес, тем больше дров! — пробормотал он, закончив первый проход. — Давайте-ка проверим качество шва.

Величковский уже настраивал рентгеновскую установку. Сорокин помогал ему, расставляя защитные экраны.

— Структура шва идеальная, — профессор изучал полученный снимок. — Никаких пор или включений. Но нужно проверить прочность.

Образец установили на испытательный стенд. Стрелка индикатора медленно поползла вверх.

— Пятьсот килограммов на миллиметр… Шестьсот… Семьсот…

Коробейщиков замер, его разновеликие глаза не отрывались от прибора.

— Восемьсот… Девятьсот…

Сорокин нервно постукивал карандашом по столу.

— Тысяча! — выдохнул Величковский. — И никаких следов разрушения!

— Не хвались в поле едучи, хвались приехавши! — отозвался Коробейщиков, но его довольная улыбка говорила сама за себя.

Профессор бережно извлек образец из пресса:

— Нужно срочно сообщить Леониду Ивановичу. Такие результаты превосходят все ожидания.

— А еще нужно провести баллистические испытания, — добавил Сорокин. — Он говорил, что есть договоренность с полигоном в Кубинке.

— Москва не сразу строилась! — Коробейщиков уже готовил следующий образец. — Давайте-ка проверим разные режимы сварки.

За окном смеркалось, но в лаборатории продолжалась работа. Величковский колдовал над составом легирующих добавок, Сорокин проводил расчеты прочности, а Коробейщиков варил один образец за другим, приговаривая неизменные поговорки.

Случайный наблюдатель никогда бы не догадался, что в этих старых складах рождается броня для будущих танков. Броня, которой предстоит защищать жизни тысяч танкистов.

* * *

После обсуждения результатов испытаний с Москвой я отправился в экспериментальный участок Руднева. Его «мастерскую точности», как он сам ее называл, разместили в дальнем углу механического цеха.

Руднев обнаружился возле любимого шлифовального станка. Лиловый сюртук (неизменный подарок тетушки) резко выделялся среди промасленных спецовок рабочих. Сквозь круглые очки в медной оправе он придирчиво разглядывал какую-то деталь.

— А, Леонид Иванович! — он выпрямился, близоруко щурясь. — Как раз вовремя. Хотел показать вам мою новую систему.

Я подошел ближе. На верстаке лежали образцы обработанных деталей, каждая была пронумерована и снабжена подробной документацией — педантичность Руднева не знала границ.

— Вот, полюбуйтесь, — он протянул мне безупречно отполированный вал. — Точность до двух микрон. А вот здесь… — он указал на еле заметную спираль, — особая система микроканавок для улучшения смазки.

Я внимательно осмотрел деталь. Качество обработки действительно впечатляло.

— А как вы добились такой точности?

— О! — глаза Руднева загорелись. — Для этого пришлось полностью переделать систему правки шлифовальных кругов. Эти бюрократы из станкостроительного главка считают, что достаточно точности в десять микрон. Дилетанты! — он фыркнул. — В танковом дизеле такой допуск приведет к…

Я предостерегающе кашлянул. Руднев осекся, но тут же продолжил:

— В нашем новом двигателе, я хотел сказать, требуется особая точность. Иначе вся затея с форсированием пойдет прахом.

Он подвел меня к модернизированному станку:

— Смотрите, что я придумал. Система автоматической правки круга с обратной связью. Датчик постоянно контролирует размер, а это устройство… — он похлопал по загадочному механизму, — поддерживает идеальную геометрию режущей кромки.

Я наблюдал, как он запускает станок. Движения Руднева, обычно нескладные и резкие, становились удивительно точными, когда он работал с техникой.

— А вот здесь, — он указал на стойку с приборами, — система активного контроля. Я использовал принцип…

Его прервал грохот — в соседнем пролете уронили какую-то деталь. Руднев поморщился:

— Вечно эти молотобойцы нарушают тонкую работу. Никакого понимания прецизионной механики!

— Кстати, о точности, — я достал из папки чертеж. — Как вы смотрите на то, чтобы обработать серию таких деталей?

Руднев схватил лист, его глаза жадно забегали по размерам:

— Хм… Интересная конструкция. Очень интересная. Допуски