Прорвемся, опера! - Никита Киров
Пока ехали, потянуло на разные мысли. То ли время это такое, то ли обстоятельства так сложатся, то ли что-то ещё, но скромный парняга Артёмка Федюнин вполне мог стать опасным киллером, а честный вояка Витя Орлов, делающий всё для своих друзей — жестоким и беспринципным бандитом.
Ну или я что-то изменил в тот самый день, когда снова оказался в своей молодости и спас Якута. И старый опер снова при деле, сидит за рулём, как всегда, серьёзный и сосредоточенный, и даже больной зуб ему не мешает. И фсбшник Туркин продолжит работу, и Устинов, расположившийся впереди, всё ещё с нами, не собирается уходить на пенсию, после чего непременно бы спился без любимого дела.
Казалось бы, в масштабах всего мира этого мало, но для меня и для этих людей такие изменения влияют на всю нашу жизнь.
Якут подъехал к общаге-малосемейке, где жил Толик, и он тут же выбежал из дверей, будто только нас и ждал.
— Паха! — воскликнул он и достал из кармана серой штормовки с капюшоном сложенный вдвое грязный листок в клеточку. На нём отчётливо выделялся чей-то мазутный отпечаток пальца. — Был в депо, ходил к кузнецу тамошнему! Вот ещё, смотри!
Следом Толя достал полароидный снимок, к которому я присмотрелся.
— А хорошо делает, — сказал я. — Как из музея.
— Он спецом снял на полароид, чтобы другим показывать, как умеет ковать из клапанов. Но ценник загнал аж в миллион деревянных. А у меня зарплаты не хватит, — Толик хихикнул. — Мне-то всего семьсот пятьдесят тыщ платят.
Как и у меня, выслуги же мало. Это примерно чуть выше среднего по стране.
На снимке запечатлён лежащий на грязном верстаке кинжал. Он похож на кавказский, клинок прямой, отшлифованный в зеркало, с одним долом, и заметно более узкий, чем обычно бывает у таких. А поля заточки широкие, как у сабли. И я сразу примерил, подходит ли такой клинок для нанесения тех ран на убитых.
Подходит, да.
Рукоятка деревянная, сделана очень аккуратно, а ножны обтянуты кожей с металлической окантовкой. Хорошая работа, ручная, достойная.
— Он, говорит, его закалил как надо, кромку вывел, но не точил, а то это ведь, типа, изготовление холодняка, статьи испугался. И хвостовик в рукоятке крепится на воске, легко вылетит. Сырой, короче, спецом продает, чтобы под статью не попасть.
— Это подправить — не так уж и сложно, — я начал разворачивать листок. — И заточить тоже легко, если умеешь.
— Наверное, — Толя кивнул. — И вот, рассказал мне про того, кто его купил. Говорит, хмырь весь в адидасе, небритый такой, под машинку стриженный, здоровый конь, назвался Арсеном. Номер оставлял, чтобы кузнец ему позвонил, когда тот закончит. Номер рабочий, по нему звонили, Арсен приехал и кинжал забрал, заплатил баксами, и больше его не видели. В июле дело было.
На листке химическим карандашом записан номер: 5−32–24 и приписано «Арсен» большими буквами.
Любит ножи, значит, этот Арсен, если только имя настоящее, иначе бы выкинул опасную железяку после первого трупа. Но оставил себе, и это сыграет против него.
— Кстати, — сидящий впереди Устинов повернулся к нам. — Слыхали? В городе говорят, завтра оптическому заводу зарплату давать будут, за полгода. Кха, там сразу всё скупят из магазов, всю водку выгребут! Нам, может, тоже дадут в этом месяце…
— Нам-то не оптический завод платит, — заметил Якут. — У нас своё начальство.
— Вот чё ты сразу настроение портишь? — Василий Иваныч нахмурился. — И помечтать нельзя.
— Потому что ты уже в мыслях День Чекиста отмечаешь, а у нас ещё дело незаконченное.
— Да не зарплату. Костик, шурин мой, работает там стекловаром, и мне должен триста тыщ. Вот завтра я к нему приду…
Значит, завтра? Твою дивизию! Я не помнил точной даты ограбления, она стёрлась из памяти за столько лет. Думал, у меня есть ещё время.
Но хорошо, что я начал действовать заранее, не дожидаясь, когда припрёт. Возможно, отморозки сами узнали об этом за несколько дней, вот и подняли шорох, начали готовиться.
Так что кинжал — завтра, сначала надо пробить, где находится этот номер, чтобы не спугнуть, а пока у нас есть прапор. Ведь если мы повяжем его и выйдем на банду тех отморозков, ограбления кассы оптического завода не случится вообще, и баба Маша не будет год за годом ходить и искать своих близнецов, которые тогда не вернулись домой.
С этими мыслями я и сосредоточился на работе.
Глава 17
Часы у меня хорошие, японские, электронные, их в 92-м купил отец и подарил мне. С ними я и сверился. Деньги в кассу привезут утром, и сейчас каждый час на счету.
22:05
Мы остановились у гаражей и дальше пошли пешком. Один гараж был открыт, внутри двое, отец и сын, ремонтировали побитую восьмёрку. Трезвые, приличные, Устинов пометил их — подойдут как понятые. Он остался там, а мы пошли занимать позицию. Нужный гараж я вспомнил сразу, когда оказался там. Если что, скажу, что мне расположение поведал информатор, так что никого это не удивит.
Увидел свет фар вдали, потом тёмно-зелёная побитая «Нива», трёхдверка, подъехала ближе. Это прибыл Орлов, захватив с собой продавца, прапорщика Чернова. Так что мы пока затаились, чтобы он нас не видел. Возьмём его непосредственно на передаче денег.
Прапор, очевидно, особо не скрывал свою деятельность, но и не продавал стволы первому встречному. Чтобы купить автомат, нужна была рекомендация от одного из его знакомых, благо я знал, от чьего имени можно обратиться.
Работал он один, помощников не было, но всё равно прапорщик считал, что он вполне в безопасности, думая, видно, как-то так: кому потребуется убивать человека, который способен добывать оружие? Да и братва, покупавшая у него стволы, баловала его, вот прапор и решил, что его никто не тронет и ему, выходит, море по колено.
Обманчивое ощущение, и таких уничтожали — только в путь, по многим причинам. Но он пока что искренне верил в свою неприкосновенность.
Что нам было на руку — у Орлова есть харизма, и он убедил продажного прапора, что ему позарез нужно купить автомат и что он действительно приехал от Валерки, того самого мужика, что в первой моей жизни и сдал прапора. Выходит, что в этой жизни мне и связываться ним не нужно было
