Муля, не нервируй… - А. Фонд
— А что твоя баба Поля делает, что ты ей так мешаешь?
— Шьет костюм дяде Орфею. С этими… как их там… с эполетами… — он посмотрел на меня сумрачно и возмущённо сказал, — а разве есть такой закон, чтобы родного внука из собственной комнаты ради каких-то эполетов выгонять?
— Так может, ты испортил эполеты?
— И ничего я их не испортил! — возмутился Колька, — они на кровати лежали. А я только взял посмотреть. И один раз только примерил. А баба Полька сразу ругаться и ухи крутить! А потом выгнала! Вот выросту и сожгу к чертям этот ихний театр!
С этими словами юный Герострат покинул коридор и ушел на кухню.
А я пошел к себе в комнату.
Снял пиджак и с отвращением повесил его на спинку стула. Я носил его всего пару каких-то дней. Вроде же и носил аккуратно, но сейчас он по форме напоминал оверсайз из моего времени, причём в стиле бохо, да ещё и изрядно пожеванный.
С одеждой беда. Но чтобы поменять одежду, нужно иметь деньги. А с деньгами ещё три дня негусто будет. Я снял и покрутил в руках галстук. Та же история.
И тут в дверь раздался стук и, даже не дожидаясь моего отклика, дверь раскрылась и в комнату заглянула Полина Харитоновна.
— Мулечка, здравствуй! — сладенько заулыбалась она и я понял, что ей от меня явно что-то надо. — Муля, я супчику горохового наварила, с рёбрышками. И гренок нажарила. Давай я тебе принесу тарелочку? Покушаешь горяченького?
И я понял, что если ей и нужно что-то, то явно оно глобальное.
Но за супчик я готов был на многое, поэтому согласно кивнул:
— Спасибо, не откажусь.
Полина Харитоновна смоталась на кухню, и уже буквально через каких-то пару минут на столе у меня материализовалась глубокая миска с исходящим паром душистым гороховым супом, сверху которого виднелись крупные мясные шкварки. Рядом, на тарелочке были горячие ещё гренки, щедро присыпанные зелёным укропом.
— Ух ты! — искренне восхитился я и полюбопытствовал, — а укроп где вы взяли, Полина Харитоновна?
— Варвара Карповна поделилась. У неё на подоконнике целая грядка, — благодушно молвила она и добавила, — ты кушай, кушай, Муля. А я подожду, а потом сразу тарелки заберу. А то мне ещё этих охламонов всех кормить.
Ну, раз так, то надо ужинать.
Я уселся за стол и в несколько укусов умял весь ужин. Сито отдуваясь, я от души поблагодарил:
— Спасибо, Полина Харитоновна. Балуете вы меня.
— Ой, Муля, для хорошего человека тарелки супа точно не жалко, — проворковала Полина Харитоновна и добавила, — ты сиди, отдыхай. А я сейчас ещё кисель принесу. Хороший кисель проучился, с яблоками и вишней. Я целую кастрюлю наварила. Сейчас принесу.
Она резвым кабанчиком метнулась на кухню, прихватив грязные тарелки.
Прямо чем дальше, тем страшнее. Видимо, ей надо как минимум грохнуть Кеннеди, иначе так бы не старалась. Знаю я таких вот целеустремлённых дамочек.
Но отказываться от столь прекрасного ужина было выше моих человеческих сил.
Когда Полина Харитоновна притащила большую кружку со сладким киселём и кусок ватрушки, и уселась напротив меня за столом, я понял: вот оно, началось.
И вправду — началось.
Она, точно, как Мулина мама двумя днями ранее, подпёрла щёку рукой и смотрела, как я пью кисель и поедаю ватрушку.
Наконец, с десертом было покончено, и Полина Харитоновна сочла нужным начать разговор:
— Муля, а ты слышал последнюю новость?
— Что Колька Орфею чуть эполеты не поломал?
— Нет, не эту, — с досадой отмахнулась от столь малозначительного события Полина Харитоновна, — Ложкина-то наша замуж собралась!
— Ну, я в принципе, обратил внимание, что они вместе живут, — дипломатично ответил я.
После столь сытного ужина обсуждать матримониальные планы Ложкиной вот уж точно совсем не хотелось. Но вот Полина Харитоновна жаждала эту ситуацию всесторонне проанализировать. А так как ужином меня угостила она, так что пришлось сидеть и слушать.
— И вот Варвара Карповна прописана здесь, в комнате, — начала издалека Полина Харитоновна и с намёком посмотрела на меня.
Я кивнул, хоть намёк предпочёл сделать вид, что не понял.
— А Пётр Кузьмич — у себя в коммуналке, — продолжила она, стараясь сдержать раздражение от моей непонятливости.
— Да. Я слышал эту историю.
— И они хотят в Костромскую область уезжать, — многозначительно сказала Полина Харитоновна.
— И это тоже слышал, — сказал я, — но вроде как Печкину два года служить ещё.
— Не два, — усмехнулась Полина Харитоновна, — Лиля проверила. Ему год и восемь месяцев осталось.
— Мда, — я покачал головой.
— Так что они сперва распишутся, потом Пётр Кузьмич пропишет Варвару у себя. А после они по обмену комнату, или, может, даже квартиру, в Костроме получат. А в деревню будут на лето ездить. Пётр Кузьмич в Костромской театр по переводу пойдёт служить.
— Дела, — удивлённо покачал я головой.
— Так это! — сказала Полина Харитоновна и посмотрела на меня, — Муля, ты поспрашивай там, у себя в Комитете, может, они Орфея в Варварину комнату переселят? А то куда это годится⁈ Такой известный певец и в чулане живёт. Стыдоба. К тому же он молодой, а ну, как женится, дети пойдут. И как оно будет?
— Я-то могу поспрашивать, Полина Харитоновна, — осторожно ответил я, — и вполне даже может быть, что его и переселят туда. Но ведь вам от этого не легче. Мы же уже на эту тему говорили. Вот его переселят, а на это место, в чулан, кого другого поселят. И как оно будет, если человек плохой попадётся? Склочный, на пример? Или такой, как вон Софрон тот же?
— Пока суд да дело, у Лильки с Гришкой, может, уже лялька появится. Им давно второго ребёнка надо.
— Но у Лили же карьера в театре…
— Да какая там карьера! — фыркнула Полина Харитоновна, — им жилплощадь в первую очередь расширять надо. А не выйдет с театром, так на почту пойдёт. Так ты поспрашиваешь?
Я пообещал поспрашивать. И она ретировалась.
А я решил выйти на кухню. Ну ладно, чего уж тут самому себе врать. Я решил заглянуть на кухню, вдруг там кто есть, стрельну сигарету (вот теперь
