Пробуждение Зодиака - Кэти Чжао
– Ты первый. – Эванджелина схватила Алого Шпиона за руку и потащила его к Тристану.
Шаман был слабым и легким, как будто не ел нормальной пищи целую вечность, что, вполне вероятно, действительно было так. Тристан поднял Алого Шпиона одной рукой. Шаман, несмотря на свой хилый вид, быстро подтянулся на руках, и его ноги исчезли в вентиляционном люке в считаные секунды.
Николас и Элис стояли рядом с двумя лежащими без сознания дзинвэй, но Эванджелина знала, что вскоре сюда прибудет подкрепление. Со стороны лестницы слышались громкие шаги. По звуку можно было судить, что стражников было довольно много.
Эванджелина схватила Элис за запястья. Несмотря на хаос момента, кровь, бьющая в жилах Элис, зазвучала песней в ушах Эванджелины, и ее рот невольно наполнился слюной от головокружительного запаха. Вампирша титаническим усилием заставила себя отвернуться. Соберись, приказала она себе. Сейчас не время поддаваться слабостям.
– Быстрее, – сквозь стиснутые зубы прорычала Эванджелина и передала Элис Тристану. Девушка не успела даже вскрикнуть, как Тристан втолкнул ее в люк. Затем Эванджелина посмотрела на Николаса. Он покачал головой и жестом указал ей лезть первой.
– О, сейчас не время быть джентльменом, – рявкнула Эванджелина. Если кому-то суждено попасться, то это должна быть она. Капитан покидает корабль последним.
Тристан поморщился, его взгляд метнулся к лестнице. На стенах появились тени стражников. Тристан и Эванджелина были сильными и опытными бойцами, но даже им было бы не справиться с отрядом дзинвэй.
– Я иду последним, – сказал Тристан Эванджелине, когда Николас протиснулся в люк. – Быстрее, нет времени спорить!
Но Эванджелина замешкалась. Ну почему Тристан такой упрямый? Но он был прав. Спорить было некогда, а оборотень был слишком горд, чтобы ей уступить. И, возможно, глубоко внутри Эванджелине нравилось, что Тристан ее защищает.
Николас подтянул Эванджелину вверх. Она оказалась в темном, тесном пространстве, где ей пришлось встать на четвереньки.
– Задержать их! – раздался внизу голос дзинвэй.
Эванджелина и Николас взяли Тристана за руки и затащили его наверх. Ближайший стражник попытался схватить Тристана за ноги, но тот поджал колени к груди. Затем, когда дзинвэй попытались дотянуться до вентиляции, Эванджелина захлопнула люк у них перед носом.
– Надо его чем-то прижать, – закричал Тристан.
Но у них не было ничего, чем можно было бы заблокировать люк, и времени искать решение тоже не было: дзинвэй уже пытались его открыть.
– Пустите меня. – Алый Шпион оттолкнул Николаса в сторону. Тот начал протестовать, но тут из ладоней шамана вырвались языки пламени, окутывая люк магией и запечатывая его. Не оборачиваясь, шаман крикнул: – Двигайтесь! Я не знаю, надолго ли этого хватит.
Друг за другом они поползли по шахте. Спина, шея и ноги Эванджелины ныли от неудобного положения и напряжения. Как только они отползли на безопасное расстояние и голоса стражников дзинвэй стихли, Эванджелина села, привалившись плечом к стене, пытаясь отдышаться.
Она пообещала себе, что по возвращении попросит Сесилию записать ее на долгий, расслабляющий сеанс массажа.
Сесилия
Из кухонного окна Сесилия наблюдала, как розово-оранжевые лучи заката окрашивают горизонт города. В одной руке она держала горячую кружку кофе с кровью, в другой – теплую булочку бао с тем же ингредиентом. Скоро начнутся уроки, и она с ужасом ждала этого. Даже вкусная бао не могла поднять ей настроение.
С тех пор как Джулиуса объявили мертвым, мир Сесилии перевернулся с ног на голову. На ее плечи легла тяжелая ноша, которая с каждым часом становилась все более невыносимой.
Ничто не нарушало тишину в имении Лунов. Пустота дома, особенно в отсутствие Эванджелины, начинала пугать Сесилию. Джулиус сделал все возможное, чтобы повторить великолепный особняк Лунов в Пекине здесь, на Манхэттене, но это место так и не стало для них настоящим домом, лишь его жалкой копией.
Сесилия закрыла глаза, и ее окутали звуки из воспоминаний: смех и разговоры из далекого прошлого.
Некогда в особняке Лунов кипела жизнь. Тогда, когда их было четверо, а не только брат и сестра. В те времена наследники были сильными и жили в роскоши. Господин и госпожа Лун заботились о том, чтобы в доме всегда были учителя, слуги, деловые партнеры и друзья. Особняк Лунов был не просто домом, а местом собраний, центром жизни в шумном Пекине.
Все изменилось в тот день, когда Летний дворец был разграблен. Господин и госпожа Лун погибли, пытаясь защитить свое наследие, свою страну, своих близких. Они погибли еще до того, как чужеземцы добрались до их особняка.
Сесилия вспомнила дым, окутывающий особняк, крики слуг, сгорающих заживо, солдат, пролезающих через обломки, чтобы украсть все, до чего могли дотянуться их грязные руки.
Джулиус Лун узнал о том, что его родители мертвы и теперь он стал главой семьи Лунов и лидером всех наследников.
Ему только недавно исполнилось двадцать, но он уже был достаточно взрослым, чтобы быть в курсе семейных дел, однако слишком юным для роли лидера. В один момент молодой господин изменился до неузнаваемости.
Когда солдаты ворвались в имение, Джулиус повернулся к Эванджелине и Сесилии, схватил их за руки и, несмотря на их протесты, втолкнул обеих в свой шкаф.
– Не двигайтесь, пока я не вернусь за вами, что бы вы ни услышали, – приказал он. – Вы поняли меня?
Эванджелина схватила его за запястье:
– Я пойду с тобой, dа gē [4], я помогу их остановить!
Без привычной мягкости к сестре Джулиус отцепил от себя ее пальцы. Его грудь тяжело вздымалась, а в глазах горел безумный огонь. Впервые Сесилия посмотрела на юношу и почувствовала, как ее сердце сжалось от страха. Эти люди, эти чужеземные дьяволы очень скоро пожалеют о своих действиях.
– Нет. Сегодня больше не будет жертв среди Лунов, – прорычал Джулиус. Его взгляд скользнул к Сесилии, и она чуть не подпрыгнула на месте. – Я убью каждого, кто встанет у меня на пути; они даже не успеют глазом моргнуть. Убедись, что моя mиi mиi не пострадает, Сесилия.
– Да, xiǎo jiě [5], – прошептала Сесилия.
Что еще она могла сказать? В доме Лунов старшинство определялось возрастом. Она всегда должна была подчиняться старшему Луну, даже если это означало, что ей придется идти против воли Эванджелины.
Джулиус с грохотом захлопнул дверцы шкафа, погрузив девушек в темноту. В его голосе звучала такая незнакомая злость, нечеловеческая смесь горя, страха и чистой, неразбавленной ярости. Ни Эванджелина, ни Сесилия не осмелились ослушаться. Даже Эванджелина не стала
