Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
Борец отошел отступил на пару шагов со смешанными чувствами.
– Теперь ты. Какое посвящение хочешь получить? Желаешь ли научиться летать?
Второй ученик великого вождя летать не пожелал.
– Пусть нога нашего учителя исцелится и не беспокоит его.
– Кто просит не для себя, а для другого, получит вдвое! – нравоучительно заметил Туманча. – Хунаткан, выдай награду!
Синильга, из последних сил сдерживая улыбку, подошла к бескорыстному экологу и вручила ему зеленый леденец, последний остававшийся у нее в пакетике.
– А теперь садитесь, будем вашего учителя лечить, однако, – смилостивился мудрейший Туманча, гурхан лекарей Восточной Сибири.
Под новые звуки бубна и все громче звучащее из-под лохматой маски шамана рычание, вождь экологов перестал беседовать с деревом, но и в прежний дотошный пафос не впал. Не успел. Потому что внезапно на голос Туманчи из-за деревьев послышалось ответное рычание.
– Амаркан, амаркан! – крикнул шаман. – Иди, полечи нашего гостя. Голый густой кустарник возле лабаза зашевелился, затем показалось что-то темное, массивное, и только потом пришельцы разглядели оскаленную лохматую морду, издающую ужасающее рычание.
– Медведь! Бежим! – подскочил на месте трижды благословленный эколог и дал стрекача. Следом бросился бескорыстный ученик, но его быстро обогнал чудесным образом исцеленный седобородый вождь! Он мчался по подтаявшему снегу, о диво, ничуть не хромая!
Всерьез опешила и Синильга, она впервые видела медведя так близко. Но шаман одним словом остановил зверя.
– Амаркан, не ходи за ними! Ты проснулся, тайга проснулась, добычи вокруг много. Вот так, так, не сердись на старика за то, что позвал.
Медведь послушался человека. Отряхнулся, словно выбрался из реки, мотнул лобастой башкой, рыкнул напоследок и неторопливо скрылся в лесу. Только когда хозяин тайги окончательно исчез с глаз, Туманча и Синильга принялись хохотать. Потом остановились, переглянулись, хмыкнули и вернулись к делам. До заката не так много времени, нужно успеть завершить работу. А ночью камлать у костра, разожженного живым огнем.
Сегодня Синильга впервые оседлает коня шамана, отправится к верхнему небу одна и вернется на голос бубна Туманчи. Или не вернется – никто не знает, куда ведут потаенные тропы, кто встретится на них и куда уведет. У духов много ответов и много путей, все правильные, главное, отыскать свой. Синильга глубоко вдохнула пропитанный солнцем воздух, ощутила, как тепло растекается до кончиков пальцев. Все случится так, как должно быть. Их ждет полет.
Глава 10. Небо ждет
…Ну? Джамиля, Зарина, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия… До свидания, барышни, извините, если что не так…
На экране мелькали последние кадры «Белого солнца пустыни».
В холле собрались все: шестерка основного экипажа, шестерка дублеров, консультанты, инструкторы, врач дядя Митя. И конечно же комендант общежития по прозвищу Команданте, лысый верзила, покрытый шрамами. У него было больше налетов, чем у первой шестерки вместе, он отметился и в первой Марсианской, и в штурме Каллисто. И как никто умел заглянуть в сердце, поговорить по душам и разрядить обстановку. Команданте любили, перед врачом трепетали, зная, что ни простуда, ни прыщик, ни бессонная ночь не пройдут мимо его внимания. От «добро» дяди Мити зависел допуск к полету. От мнения Команданте – место в отряде, по крайней мере, так поговаривали. Хорошо, что комендант был со всеми одинаково беспристрастен.
Холл обставили по старинке: большие мягкие кресла, банкетки, обтянутые зеленым плюшем, теплый свет, кадки с фикусами и пальмами, автоматы с газировкой и кофе, «Морской бой» и настольный хоккей. Считалось, что милые мелочи отвлекают и успокаивают. Впрочем, в ночь перед стартом было не до спокойствия – предполетный мандраж охватывал всех.
Сидели допоздна, запускали по кругу гитару, вспоминали добрые песни, травили байки, болтали о пустяках. Вместе теплее, особенно когда впереди десятилетия холода и безлюдья, когда расставание необратимо. Примерно каждый двадцатый из космонавтов однажды не возвращался из рейса, но об этом предпочитали не вспоминать. Куда важнее сохранить в памяти улыбку товарища, пожатие руки, мудрые и правильные слова…
– Можно ли послать женщину в космос? Да, это достаточно далеко и в то же время вполне прилично.
– Парни, хватит! Вы еще про женщину за рулем пошутите! – возмущению девочек как всегда не было предела. Капитан Крымов этого и добивался. А то сидят с постными физиономиями, словно не в космос, а на фронт собираются. Планетолог, понятно – скромная молчаливая Рита всегда держалась несколько замкнуто и, казалось, не интересовалась ничем, кроме тектонических сдвигов и биоценозов. Но румяная хохотушка доктор Маруся? Видеть печаль на веснушчатом, словно припудренном солнцем лице капитану совсем не хотелось. Завтра в путь – значит, сегодня все должны быть веселы и бодры. Улетать надо с легким сердцем.
– Кумкагир, твоя очередь!
Илья лениво привстал из кресла:
– Кто первый полетел в космос на собаках? Эвенки? Нет. Блохи… А теперь можно я сяду?
Крымов вздохнул: выделывается пилот, ну и пусть. Одна надежда на Команданте.
– Вы же знаете, товарищи, что проносить алкоголь на борт категорически запрещено? И все-таки в каждом рейсе у экипажа есть по чуть-чуть дерябнуть. То колбасу через шприц накачают водкой, то лосьон для бритья подменят. Ирландская астронавтка додумалась – герметичный пакет с виски в лифчике спрятала, а он в невесомости раздуйся да и лопни. У нас с парнями был свой способ, мы подделали бортжурнал. Отклеили переплет, вырезали прямоугольник в страницах, нашли канистрочку по размеру и обратно собрали. Все как положено, снаружи обложка с гербом, а внутри коньячок армянский. И всегда прокатывало. Только один раз на досмотре шепнули на ушко: «Вы в следующий раз бухлишко по самую пробку наливайте, а то бортовой журнал очень булькает».
Дружный хохот прокатился по холлу. Подоспевший как нельзя вовремя бортинженер Закарян обнес товарищей пахлавой и алани: бабушка Шушаник сумела передать внуку лакомства даже на космодром. Компания разделилась на группки, разговор закипел.
…Дядя Митя, представьте себе, что солнечный свет состоит из мириада песчинок-фотонов. Каждая в одиночку бессильна и невесома, но песчаные бури ровняют с землей даже скалы. Фотоны ударяются об отражающую поверхность паруса и толкают его вперед, словно ветер. А вместе с парусом движется наш «Гамаюн». Так понятней?
…Как бы ответить вам, дорогой Крымов… Представьте себе пиноподии: весьма своеобразные структуры, возникающие на клетках эндометрия во время окна имплантации. Их задача – подхватить делящуюся бластулу и обеспечить ей удачное приземление в матке. Осознаете? То-то же…
…В борще самое главное – хорошая мозговая косточка. Бросишь ее в кастрюлю, закипятишь, сольешь воду и ставишь вариться бульон: с луковкой, морковкой, лавровым листом. Пока булькает, режешь соломкой свеклу, картошечку, шинкуешь капусту, поджарку делаешь. А для смаку кидаешь шкурку старого сала – чем духмяней, тем лучше.
…Ребята, не вздумайте орошать колесо автобуса! Это традиция Байконура, у нас на Восточном выпускают бумажных журавликов из окна. А перед стартом гладят космодромного кота Спутника и приносят ему что-нибудь вкусное. Разъелся, рыжий, скоро в шлюз пролезать перестанет.
…Для того и придумана музыка. Держаться, когда больше не за что ухватиться. И какое же счастье – успеть вовремя подобрать нужную мелодию, правильный ритм, который тащит к небу из виража. Я бродил по Арбату, слушал уличных менестрелей и понимал, именно сейчас Москва выводит меня на орбиту, прокладывает маршрут.
…Самое жуткое в сольном полете – собачий лай. Восьмого марта было, как сейчас помню. Снял показания приборов, провел гигиенические процедуры, забрался в спальник, повис в позе эмбриона и только начал задремывать, слышу, псина. Скулит себе и скулит, тихонько так жалуется: хозяин, ты где, мне страшно? Дважды обежал модуль, подключил кибердоктора, ущипнул себя за нос – не помогает. Корабль пуст, я здоров, а собака скулит. Потом взвизгнула – и тишина. По-моему, я тогда слышал Лайку – ту самую, которая на
