Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik
— Хорошо, — ответил я.
— И у меня есть особое условие, — перебила Вера без нажима.
— А я говорил, — мрачно процедил воевода, будто это было всего лишь вопросом времени.
— Я пойду если мастер Морозов передо мной извинится, — добавила она.
В голосе её не было ни вызова, ни наигранности, а только спокойное требование, от которого не отмахнуться.
Воевода замер. Челюсть сжалась, взгляд стал холодным, как лёд на весеннем ручье. Я мельком глянул на него, без особой надежды. Почти был уверен, что он сейчас выложит Вере всё, что думает — с подробностями, без прикрас. Но Владимир не сказал ни одного дурного слова.
Он только чуть склонил голову к плечу и произнёс:
— Прошу прощения.
Сухо. Как будто выдал команду. Искренности в голосе было не больше, чем тепла в мартовском ветре, но слова прозвучали. А значит — счёт закрыт. Или почти.
Вера криво усмехнулась, уголок губ дернулся вверх — чуть иронично, но без злости.
— Принято, — сказала она. — Поскольку вы признали, что повёли себя недостойно, я готова закрыть на это глаза. Один раз…
— Договорились, — вмешался я, не позволяя Морозову разогнаться. — Если удобно, можем уехать прямо сейчас.
— Хорошо.
Мы развернулись, чтобы дать ей возможность собраться. Но не успели сделать и пары шагов, как за спиной прозвучало:
— И ещё кое-что…
Морозов тут же растянул губы в снисходительной улыбке, едва заметной, больше для себя.
— Я говорил, — пробормотал он тихо, будто только для моих ушей. — Таким нельзя палец в рот класть. Они оттяпают по самое горло. Она ведь сейчас начнёт требовать себе опочивальню с сорока перинами. И…
Он замолчал. Девушка стояла у шкафа, руки скрещены на груди, взгляд прямой. Она слышала каждое слово. Но не перебивала. Не бросалась в ответ. Просто смотрела — спокойно, долго, с лёгкой укоризной. Так глядят на человека, который вроде бы взрослый, но только что сказал что-то откровенно глупое.
— Ну так чего вы там ещё удумали? — с лёгким раздражением бросил Морозов, скрестив руки.
— Я не одна, — спокойно ответила Вера. — Я хочу взять с собой питомца. Обещаю, что буду следить за ним и не…
— Погодите… — я вскинул руку, останавливая воеводу, прежде чем он успел вставить своё веское слово.
Меня вдруг кольнуло — не сразу, но уверенно. Что-то в комнате показалось слишком знакомым. Перевёрнутая чашка на подоконнике. Именно она.
— Уж не тот ли это питомец, из-за которого ресторан закрыли на обработку? — спросил я с лёгкой усмешкой, чувствуя, как в душе поднимается вполне узнаваемое предчувствие.
— Они решили, что он крыса, — вздохнула Вера и отошла от шкафа.
Дверца отворилась легко, держась на одной-единственной петле, будто и не думала сопротивляться. Со средней полки аккуратно спрыгнул… растрёпанный Мурзик. Никаких сомнений.
Он потянулся, зевнул, словно только что проснулся, и с ловкостью прыгнул Вере на плечо. Потёрся о её щёку, довольно заурчал, будто это была самая естественная сцена в мире. А потом повернул голову к нам, посмотрел прямо, дерзко, с вызовом. И недовольно застрекотал.
— Она украла нашего Мурзика! — возмутился Морозов, воздел руки к потолку, будто призывая туда свидетелей. — А я-то решил, что главный вор — это Борис. А надо было бояться эту…
— Я никого не воровала, — спокойно, но жёстко перебила его Вера. — Малыш пробрался ко мне через открытое окно ночью. Я его спасла.
— Это наш Мурзик, — вмешался я, стараясь говорить мягко, без упрёка. — И мы с ног сбились, чтобы найти его.
— Неужели? — с удивлением переспросила Вера и почесала мелкого за ушком.
На морде Мурзика появилось выражение полного блаженства. То ли от ласки, то ли от того, что наконец узнал, что за него волновались. Может, и то и другое.
— Я не знала, что это ваша белка, — продолжила она, не глядя на нас. — Малыш был голодным, испуганным. И, кажется… его раньше били.
— Чего? — в один голос опешили мы с Морозовым.
— Он вздрагивал от каждого звука и резкого движения, — спокойно продолжила Вера. — Я попыталась его успокоить. Он переживал, что нам нечего есть. В комнате нет даже заварки, не говоря уж о еде. Мы с ним разделили сухарик. Сегодня я взяла Малыша с собой на работу. Угостила печеньем… размочив его в чае.
— И что же произошло? — Морозов вдруг оживился, как будто ждал именно этого поворота.
— В ресторане у него случился приступ паники. Он метался, пищал… укусил повара. Опрокинул стопку тарелок.
— В ресторане вы больше не работаете, верно? — довольно уточнил Морозов.
— Всё так, — нахмурилась Вера, погладив Мурзика по голове.
— Мурзику нельзя давать чай, — мягко пояснил я. — Он от него дуреет, как от хмельного.
Питомец тут же распушил хвост, затряс головой, выразительно уставился на нас, а затем… ухватился за грудь обеими лапками, издал жалобный всхлип и театрально сполз с Вериного плеча. Девушка едва успела подхватить его, крепко прижав к себе.
— Тихо, маленький. Всё хорошо… — прошептала она, успокаивая бедолагу, который, судя по выражению морды, в полной мере прочувствовал драму своего положения.
— Ну, теперь я спокоен, — хмыкнул Морозов, направляясь к двери.
Он вышел в коридор, и уже оттуда донёсся его довольный смех — редкий, но искренний.
— Мы ждём вас снаружи, — сказал я Вере и, кивнув, вышел следом за воеводой.
Тот стоял у окна, скрестив руки, но вид у него был заметно расслабленнее.
— Мурзик одомашит любую ведьму, — проговорил он негромко, почти с уважением. — Этот мелкий прохвост будет из дамочки верёвки вить. И на нас у неё яда не останется.
Глава 17
Подарки
Вера вышла из комнаты. В руках она несла видавший виды клетчатый чемодан и скромный тёмный саквояж. Сумка висела на плече, а из-под воротника легкого пальто выглядывала хитрая мордочка Мурзика.
— А он точно не сбежит? — спросил я, указав на зверька.
Тот принял вид оскорбленной невинности и что-то тихо застрекотал своей покровительнице. Та прикрыла от меня бельчонка ладонью и ответила:
— Он неглупый. И понимает, что я не желаю ему зла.
— Но вы прятали его от нас в шкафу, — напомнил я.
—
