Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik
— Надо, Владимир. Надо, — вздохнул я театрально, как будто мне тоже хотелось обойтись без этого визита. — И заодно заехать в лавку. Мурзику пора купить орехов. Надо выманить его из тени. Не дело, когда домовой на взводе. Не ровён час, и до беды недалеко.
Морозов посмотрел в сторону, и на его лице мелькнула улыбка.
— Вы, князь, говорите, как будто у вас диплом душеправа, — заметил он. — Так рассуждает не регент, а самый что ни есть настоящий хозяин.
Я промолчал, не зная, что сказать в ответ.
— Едем в работный дом, — продолжил Морозов, щёлкнув ремнём безопасности. — Это всяко проще, чем объезжать все рестораны Северска. Да и слухи нам ни к чему. Начнут люди говорить, что после задержания Параськи мы Соколову ищем… С такими пересудами девке житья здесь не будет.
Он повернул ключ, и двигатель заурчал, как недовольный пёс, которого подняли среди ночи. Машина тронулась с места, мягко скатившись с парковки.
— И что вы скажете на то, чтобы купить что-то для Никифора? Что-то не обидное. Быть может, из одежды? — спросил я, будто невзначай.
— Такого не надо, — тут же мотнул головой Морозов, будто я предложил удалить домовому бороду. — Может осерчать, решив, что вы недовольны его внешним видом. Такого Никифор вам долго не простит. Будет потом ходить по коридорам, демонстративно тяжело вздыхать,дверьми хлопать. Не приведи Всевышний.
Он осенил себя священным знаком, выдохнул и добавил уже спокойнее, почти доверительно:
— А вот прикупить новый веник — это хорошее решение. Наш дворовой, кстати, делает отменные — крепкие, легкие, но Никифор всё равно больше уважает жёлтые покупные, что в хозяйственном продаются. Чтобы просяные зёрна на веточках оставались. Это для него принцип. Мурзик потом эти зернышки подбирает и меняет на семечки. Такой вот круговорот семян в княжеском доме.
— Вот и славно, — усмехнулся я. — Белке — орехи, домовому — веник. А мне — надежда, что в доме будет мир.
* * *
К общежитию мы прибыли, когда солнце уже зависло над крышей — время перевалило за полдень. Машина плавно остановилась у знакомого здания, и я, выходя, невольно задержал взгляд на крыльце.
— Перемены налицо, — довольно констатировал я, заметив, как аккуратно выметены дорожки, словно их кто-то работал метлой с личной обидой на каждую пылинку. Табличка над входом, ещё утром перекошенная, как пьяный домик, теперь висела строго и с достоинством. А дежурный… дежурный обновил свой гардероб: на голове у него была новая, плотная кепка, а стоптанные тапки сменились на такие же стоптанные, но уже ботинки. Прогресс определенно был налицо.
— А времени и нескольких часов пройти не успело, — согласился Морозов, поправляя воротник и кидая на здание оценивающий взгляд. — Умеет, Тимофей, заставить работать.
— Здравия желаю! — выкрикнул дежурный, прямо-таки вытянувшись в струнку. Ладонь к козырьку поднёс с таким усердием, что, казалось, чуть ухо себе не зацепил. — Вы к новому коменданту?
— К нему самому, — кивнул воевода, отвечая на приветствие. И, не удержавшись, лукаво уточнил: — Тимофей не на завтраке?
— Он в работе, — ответил старик с выражением глубокой гордости. — Вы заходите, наверняка в коридоре его и встренете. Он с утра бегает, как заведённый.
— Разве это не замечательно? — пробормотал я, перехватывая сумку, и поднялся по ступенькам.
Внутри пахло свежим хлебом, крепким чаем и… чем-то похожим на мыло. Видимо, случилось чудо. Или кто-то выдал ведро с тряпкой как боевое оружие.
Здание и впрямь начало преображаться. Воздух внутри уже не пах ни унынием, ни кислыми щами. Кто-то пробежал мимо с охапкой пыльных занавесок. Пара ребят в потных футболках тащили наружу покосившиеся лавки.
Рябова мы заметили издали. Он стоял у окна, нацепив поверх майки рубашку в мелкую клетку. По складкам было видно, что вещь провела в шкафу не меньше десятка лет. Но сидела она на нём на редкость хорошо.
Мужчина выпрямился в свой полный рост, не сутулясь, как прежде, и уверенно раздавал указания. Голос у него звучал так, будто за ним действительно стояла сила, пусть и немного потрёпанная жизнью.
— Посуду собрать в столовой и рассортировать по степени истёртости, — распорядился он, даже не заглядывая в блокнот. — Все гнутые ложки и вилки — в мастерскую. Всё, что можно выправить — пусть выпрямят. А остальное…
Он вдруг осёкся, взгляд скользнул в нашу сторону, и на миг в нём мелькнула растерянность. Как будто мы поймали его за чем-то подозрительно правильным.
— Николай Арсентьевич… — пробормотал он, чуть приглаживая рукав, будто хотел сделать вид, что мы его застали не при деле, а так, на прогулке. — Вы уж… заходите. А мы тут как раз прибираемся вот.
— Вижу, — кивнул я. — Не хотелось отвлекать от обязанностей. Но быть может, кто-то знает точно, где сейчас работает Соколова? Нам очень надо ей кое-что передать. Она утеряла вещь.
— Так вернулась Вера Романовна, — сразу отозвался Тимофей, словно ждал повода рассказать. — Вроде как в её ресторане случилась какая-то оказия. Говорят, пришлось заведение прикрыть на время. Говорят, там… крысу там нашли, — последнее он произнёс тише, с заговорщической интонацией, чуть склонившись ко мне. Словно делился тайной, которую вроде бы и так уже знают, но всё равно шепчутся.
Я в очередной раз убедился, что в Северске слухи не просто ходят быстро — они, похоже, стартуют раньше событий.
— Значит, последняя комната в восточном крыле второго этажа? — уточнил Морозов деловито, уже на ходу собирая маршрут в голове.
— Откуда… — начал было Тимофей, но тут же хлопнул себя по лбу. — Я ж сам вам это и говорил… А вы, выходит, всё запомнили.
Он посмотрел на воеводу с уважением, почти с восхищением, будто тот продемонстрировал не просто хорошую память, а что-то сродни волшебству.
— Работа у меня такая, — сдержанно отозвался Владимир, — Вы не станете возражать, если мы пройдём к Соколовой, чтобы передать ей находку?
Новый комендант на секунду замер.
