Медведев. Книга 2. Перемены - Гоблин MeXXanik

— Теперь здесь новый комендант, — произнес Морозов и забрал у девушки чемодан.

Вера поначалу не собиралась его отдавать, но воевода проявил напор и буквально вырвал багаж из рук Веры. Затем развернулся и зашагал в сторону выхода.

По примеру воеводы я взял у девушки саквояж и тоже направился к лестнице. Пусть я и князь, но элементарную вежливость никто не отменял.

Мы шли по коридору, и наши шаги глухо отдавались в стенах. Из-за некоторых дверей слышались детские голоса и звон посуды.

— И много здесь детей? — уточнил я у Соколовой.

— Комнаты для семейных, — ответила она. — Некоторые живут тут по несколько лет. Мне повезло попасть в это крыло. В другом контингент немного мрачнее. Никто бы меня не обидел, но по ночам бы пришлось слушать пьяные песни за стеной.

— Понятно, — кивнул я.

Когда мы спустились на первый этаж, то увидели коменданта. Он обзавелся очками в роговой оправе со сломанной дужкой, обмотанной изолентой.

Тимофей заметил нас сразу, глаза сузились от настороженности, как у кота, который увидел рыбу на чужой сковородке. Воевода прошел мимо него, кивнул и вышел из здания.

Мы с Верой подошли ближе, и девушка протянула ему ключ.

— Я рада, что теперь здесь все будет по-другому, — произнесла она с тихой улыбкой. — Но мне придется уехать…

Комендант взял ключ, посмотрел сначала на него, потом на Веру, затем на меня, и внезапно взволнованно заговорил:

— Это вы… — начал он. — Зачем вы ее увозите? Она ведь хорошая девушка. Тихая. Порядочная. Я за неё ручаюсь. И если нужно, то напишу пояснительную. Или что еще надобно…

Он явно собрался произнести целую защитную речь, но я поднял ладонь и мягко, без нажима, сказал:

— Мы не в жандармерию её везём, не беспокойтесь.

Вера улыбнулась и шагнула к Рябову, чтобы заговорить:

— Я устроилась работать секретарем в княжеский дом. Ведь я на днях ездила на собеседование.

Тимофей замер. Потом он рассеянно потер лоб, словно вспомнил, что такое происходит с людьми. Они взрослеют, уезжают, исчезают с горизонта. И всё, что остаётся — это воспоминания.

— Ах, да. Помню… — растерянно пробормотал он. — Ну… ну тогда ладно.

Он кашлянул, нервно повёл плечом, как будто хотел стряхнуть с себя напряжение.

— Всего вам хорошего, — добавил уже тише. — И берегите себя…

Он не договорил и мягко тронул девушку за локоть.

— Спасибо, — ответила Вера и похлопала его по тыльной стороне ладони. — И вам всего доброго.

Мы вышли за порог. И перед тем как за спиной захлопнулась входная дверь, я услышал, как внутри комендант тяжело выдохнул.

Я погрузил саквояж Веры в багажник, поставив его рядом со стоящим там чемоданом. Воевода устроился рядом с машиной, оперевшись на боковину, и читал невесть откуда взявшуюся газету. Правда держал он ее вверх ногами, что немного портило впечатление о его отношению к происходящему.

— Едем? — спросил он, не поворачиваясь.

— Сначала надо заглянуть в хозяйственный, — напомнил я и пояснил девушке, — нам надобно купить веник.

Я запоздало подумал, что Вера решит, что связалась со странным князем. Но она лишь кивнула и заняла место на заднем сиденье. Я почти собрался сесть с ней рядом, но увидел недовольное выражение на мордочке Мурзика и открыл переднюю дверь.

Владимир сел в салон, положил недочитанную газету на приборную панель, завёл двигатель, не глядя ни на кого. Он вел себя так, как будто всё происходящее уже давно с ним согласовано.

Машина тронулась. Вера смотрела в окно. Мурзик, затаившийся под воротом пальто Веры, жмурился на солнце. Но я чувствовал — он всё слышал и запоминал. Мелкий стратег, тайный наблюдатель.

До местной лавки мы ехали молча. Судя по выцветшей вывеске над входом, там продавали всё подряд: от веников до дверных ручек, от свечек до керосина.

Я вышел первым, потянул за ручку задней двери машины и обернулся к Вере:

— Быть может, вам тоже что-то нужно купить?

— Пожалуй, — отозвалась она и неспешно выбралась из салона.

Я кивнул, собираясь уже развернуться к магазину, но на полшага замедлился и добавил:

— Если вам понадобятся деньги…

Она сразу посмотрела на меня. В её взгляде не было ни вспышки, ни тени раздражения. Только ровный, собранный холод. Чистый, как зимний воздух.

— Я не нуждаюсь в подачках, — произнесла она так, будто ставила точку. — У вас я просила работу. Ту, за которую вы будете платить жалованье. Этого достаточно.

Я чуть приоткрыл рот — хотел объяснить, что ничего такого не имел в виду, что это не был жест жалости. Но не успел. Морозов, стоявший в стороне и, казалось, глядевший в витрину, вдруг заговорил.

— Незачем искать поводы для обид, — сказал он просто, но твёрдо. — Николай Арсентьевич предложил помощь. И если она вам не нужна — откажитесь. Без упрёков. Но не надо пытаться выставить его виноватым только за то, что он хороший человек.

Он не повысил голос, не подался вперёд, но в его словах чувствовалась прямая, старомодная справедливость.

— Я просто… — начала она, но не успела закончить.

— Ага, — отмахнулся Морозов, скрестив руки на груди. — Знаю я, как вы «просто». Решили, что можно попробовать вить верёвки из нашего князя. Вот только имейте в виду: я вас насквозь вижу. И мигом выкину из дома, если продолжите играть в эти игры. Ясно?

Он говорил негромко, но каждое слово звучало, как колокол в тумане — спокойно, чётко и мимо не пройти. Вера покраснела, словно ее поймали на чём-то, чего она не до конца осознавала сама. Она бросила на меня испытующий взгляд. Как будто хотела понять, на чьей я стороне.

А я в этот момент вдруг ясно осознал: Морозов только что сделал мне неоценимый подарок. Грубоватый, без упаковки, но искренний и важный. Он прикрыл меня по-своему, по-мужски.

— Если вам нужно, — произнёс я, стараясь, чтобы голос звучал беспристрастно, — я могу ссудить вам сумму в счёт будущей заработной платы. Или нет. Как скажете. Просто дайте знать, если станет актуально.

Я развернулся и направился к магазину. Краем глаза заметил, как у Морозова на лице появилась