Цеховик. Книга 1. Отрицание - Дмитрий Ромов
– Называй меня боссом, червяк, – насмешливо говорю я и легко, но резко хлопаю его тыльной стороной ладони по животу.
Он складывается пополам, не от боли, разумеется, а от неожиданности, а может просто уходит от удара.
– Ты чё, сука, охамел? – шипит Ширяй и подступает ко мне ближе.
– Где вы только эти словечки находите, братья наши меньшие?
– Отстаньте от него! – задорно кричит Наташка, подбегая к месту событий.
– Рыба, тебя не спросили! – вступают боевые подруги Ширяя и его подручных. – Плыви отсюда в тёплые воды.
– Она не просто рыба, она щука! – потешаются хулиганские подруги. – Греби отсюда, щучка драная!
Эти утончённые шутки доставляют им неописуемое удовольствие. Они прямо сияют от восторга.
– Ну, – говорю я. – Что стоим-то? С дороги отойди, любезный.
– Брага… – никак не успокоится тот же мудила, который только что кланялся мне в пояс, но я тут же затыкаю ему рот.
Я опять хлопаю его тыльной стороной ладони. На этот раз по губам, и теперь шлепок получается значительно более увесистым.
– Я же тебе сказал, как ко мне обращаться, червь, – спокойно говорю я, глядя в глаза Ширяю.
Ширяй не может выдержать такого непочтительного и независимого поведения, оно его до глубины души оскорбляет. Он замахивается и со всей силы бьёт мне в лицо. Левой. Я ставлю элементарный блок, его рука соскальзывает мимо, а сам он разворачивается ко мне боком.
Я захватываю его за запястье, выкручиваю руку и толкаю другой рукой в плечо. От этого он резко сгибается и, получив, мощный пендаль под зад летит в сторону своего дружка, того самого, что получил по губам. Лбом он чуть снизу и сбоку врезается в челюсть своего подпевалы. Тот отправляется минимум в нокдаун, а Ширяй падает на него сверху.
Это происходит молниеносно и их третий, тот, что начал голосить, будто я шмонаю карманы, не успевает выскочить из раздевалки. Он, разумеется, бросается ко мне, но я с силой посылаю ему навстречу решетчатую дверь, сваренную из нетолстых труб. Он успевает подставить руку и это спасает его от глубокого нокаута. Тем не менее, своё он получает.
Сначала наступает тишина, а потом начинают вопить боевые подруги.
– Если не замолчите, – говорю я им, ставя ногу на голову Ширяя – я его сейчас убью.
Они затыкаются.
– Извиняйтесь дуры! Наташ, хочешь, чтобы они тебе ноги целовали?
Рыбкина ошалело крутит головой.
– Ладно, тогда просто извиняйтесь, ну!
Я чуть прижимаю голову Ширяя, и тот начинает глухо орать. Они тут же извиняются.
– Пошли скорей, а то Ванька нам все мозги выклюет, – говорю я и, схватив Наташку за руку, тащу к лестнице.
Когда мы начинаем подниматься, сзади раздаётся женский крик:
– Убили! Хулиганы! Милиция! Управы на вас нет!
– О, – говорит Рыбкина, – тётя Паша появилась. Сейчас их тряпкой отходит.
Мы поднимаемся на третий этаж и идём по пустому коридору, стараясь не шуметь. Нужно пройти его весь, потому что мы поднялись не по той лестнице. Преодолев препятствие благополучно, останавливаемся перед кабинетом и прислушиваемся, вернее, прислушивается Наташка, а я просто жду.
Она аккуратно приоткрывает дверь и оттуда доносится строгий мужской голос:
– Физо создал такую установку, в которой узкий луч света разбивался на импульсы, проходя сквозь промежутки между зубцами на окружности быстро вращающегося диска. Импульсы попадали на зеркало, расположенное на расстоянии восемь целых…
– Пошли, – шёпотом говорит она и негромко стучит в дверь.
Мы входим в класс и получаем неприязненный взгляд учителя.
– …и ориентированное перпендикулярно ходу луча, – продолжает он, глядя на нас, а потом делает знак, мол проходите, не стойте уже. – Экспериментатор, изменяя скорость вращения колеса, добивался, чтобы отражённый свет попадал в промежуток между зубцами. На диске Физо…
Учитель поворачивается к доске и начинает чертить схему. Наташка шмыгает за парту к какой-то девчонке, а я пытаюсь сообразить, куда сесть мне.
– Мы думали, ты не придёшь, – извиняющимся тоном шепчет Серёга, сидящий со вторым Серёгой, Бельковым.
Из этого я делаю вывод, что обычно сижу с кем-то из них. Ладно, не беда. За партой перед ними есть свободное место. Я подхожу и сажусь, глядя на пухлого паренька, не обращающего на меня внимания и что-то сосредоточенно чиркающего на парте.
– Здорово, – говорю я, но он не реагирует.
– Ты чё опоздал-то? – шепчет Серёга Бельков. – Мы думали, тебе ещё врачи не разрешают.
– Не, – так же шёпотом отвечаю я. – Задержали на входе малость, вот и опоздал.
– Кто? – интересуется он.
– Да, – машу я рукой. – Потом расскажу.
Физик, пожилой, коренастый, седовласый мужик с растрёпанной шевелюрой, топчется у доски, рисуя схему. Он зло и часто стучит мелом по поверхности. Все движения у него получаются резкими, быстрыми и неплавными, будто кто-то непрерывно дёргает его за верёвочки.
– А теперь, – продолжает учитель и поворачивается к классу, – запишите задачу. Расстояние между колесом и зеркалом составляет восемь целых шестьдесят шесть сотых километра. Найдите частоту вращения колеса, при наблюдении первого исчезновения света, если известно, что у него двадцать четыре зубца.
Диктуя условия, он начинает ходить по проходам между партами.
Какие зубцы, какие колёса? С ума вы тут все посходили что ли? Моя первая реакция – встать и уйти. Но посидев минутку, глядя на схему эксперимента, изображённую на доске и на формулу, я понимаю, что задачка элементарная. Я открываю тетрадку и начинаю подставлять значения в формулу.
Закончив, я замечаю, что физик, до этого ходивший по классу, стоит над моим соседом и внимательно следит за тем, что тот выводит на парте. Сосед самозабвенно что-то царапает и не замечает нависшей над собой опасности.
Я хорошенько пинаю его по ноге, и он зло ощеривается на меня.
– Ты чё, совсем дебил?! – шипит он, и в то же мгновенье цепкие пальцы учителя хватают его за ухо.
Физик стаскивает его со стула и молча влечёт к двери. Класс ликует. Все чрезвычайно оживляются и с удовольствием следят с представлением. Лишь выбросив бедолагу из класса, учитель произносит короткое:
– Родителей!
После этого захлопывает перед проштрафившимся учеником дверь.
– Гóра, чё там? – тянет шею Серёга Бельков.
Интересно, в
