Цеховик. Книга 2. Движение к цели (СИ) - Ромов Дмитрий

Annotation

Новая жизнь стала реальностью. Я осмотрелся и освоился, стал обычным советским старшеклассником. Правда, я знаю то, что никто больше не знает. Так что пора двигаться дальше. Пусть я песчинка в жерновах истории, но ведь зачем-то я попал в прошлое! Значит нужно не просто наслаждаться юностью, а попытаться сделать что-то важное, тем более, примеры мне известны. Главное, правильно выбрать цель и идти прямо к ней!

Дмитрий Ромов

1. Это, как раз, самое начало

2. Я войны не хочу, но уклоняться не буду

3. Человек с идеями

4. Передышка

5. Решения съезда выполним

6. Мы должны что-то предпринять

7. Иногда я умею убеждать

8. Широкие интересы

9. Верным курсом идёте, товарищи!

10. Удача на моей стороне

11. Заколдованное место

12. Россия, вперёд!

13. Начинай с малого

14. Хоттабыч

15. Мой отряд

16. Привет участникам конференции

17. Боевой кулак организации

18. Олимпийские надежды

19. Осмотрен, опечатан, доставлен. Я твой

20. Пришло время поработать

21. Чудо на льду

22. Настоящий герой

23. Lover of the Russian Queen

24. Не перехитрить бы самого себя

25. Пока это только предположения

26. Забота у нас простая

Дмитрий Ромов

Цеховик. Книга 2. Движение к цели

1. Это, как раз, самое начало

Лида машинально берёт кассету из моей руки и не понимающе на неё смотрит.

— Что это? — гневно спрашивает она.

— Всё, что на сегодняшний день является наиболее важным. Здесь аудиозапись, подтверждающая, что вы использовали половые сношения с несовершеннолетним подростком для того, чтобы выжать из него показания и сфабриковать дело против честных людей, самоотверженно работающих на благо нашей советской Родины.

— Что?!

— Кассету можете оставить себе, у меня есть ещё несколько экземпляров. Могу, кстати передать один в горком партии. Вот прямо Ефиму Прохоровичу и передам. Пусть и там узнают, какие методы практикует наша доблестная милиция чтобы дискредитировать честных тружеников и, в частности, майор Баранов.

— Разумеется, — соглашается Ефим Прохорович. — Мы на ближайшем же заседании рассмотрим этот вопрос. Я думаю, первый секретарь проявит большой интерес, если так можно выразиться. А как работает майор Баранов видно и невооружённым глазом. Как птицу. По полёту.

— И в Комитет Государственной Безопасности есть что передать, — забиваю я новый гвоздь в гроб Баранова. — Они уж точно будут восхищены работой коллег из ведомства товарища Щёлокова.

— Товарищ майор! — восклицает Лида. — Это не…

— Пошла вон! — коротко бросает он.

— Но это не может бы…

— Вон! — орёт он и, поискав глазами помощника, добавляет. — Иващук, операцию прекратить. Всем немедленно покинуть здание!

— Ответственные товарищи собираются в выходной день, — гнёт своё Ефим Прохорович, — жертвуют своим личным временем для того, чтобы наградить передовиков советской торговли!

Он достаёт из развороченного портфеля красный вымпел и подаёт его Гусыниной.

— Поздравляю, Любовь Петровна, ваш коллектив признан победителем месячника образцового обслуживания покупателей. Вот при каких обстоятельствах приходится вручать. Но ты-то не виновата. Здесь и директор райпродторга присутствует, но товарищу Баранову всё это глубоко до п*ды. Вы уж простите за прямоту, товарищи. Он нарушает законность и ему всё нипочём. Партбилет положишь! — вдруг резко повышает он голос, — Под суд пойдёшь! Ты не советский милиционер! Ты… ты…

— Оборотень в погонах, — подсказываю я.

— Вот именно! — соглашается Ефим Прохорович. — Оборотень в погонах! Ладно, мы с тобой ещё поговорим. Потом. Иди пока. Займись личным составом, майор.

Если бы нужно было изображать Ефима Прохоровича в кино, то лучше, чем Олег Табаков, его никто бы не исполнил. Я прямо наслаждение получаю, представляя это.

— Мы, конечно всё тщательно проверим, — не говорит, а практически лепечет майор. — И запись прослушаем, но Лейтенант Пирогова, считайте уже уволена. А по результатам проверки, если подтвердится связь с несовершеннолетним…

— Только вот торопиться не нужно — перебивает Ефим. — Начальник должен воспитывать, а не карать. Так что воспитывай. Как только уволишь, кассета сразу в КГБ пойдёт. Понял? Ну вот, иди пока, думай, как дальше жить будешь.

Ну и жук ты, Ефим Прохорович. Ну и проныра. Пропал майор со своей полюбовницей Лидой. Теперь до погоста будет на крючке болтаться. А там, как баблом повяжут, Лидка не нужна станет. Судить никто её не будет. Выпнут под зад и всё. Поедет к родителям в деревню в худшем случае. Хотя на самом деле, это лучшее, что с ней могло бы произойти. Подальше от соблазнов, поближе к коровьему вымени. Глядишь, ещё и человеком станет, замуж выйдет, осчастливит какого-нибудь зоотехника.

— Ну что, — говорит повеселевшая Любовь Петровна, когда майор уходит, — к столу?

Она подходит к двери и кричит:

— Зина, накрывай!

— А ты молодец, — говорит Ефим Прохорович, подходя ко мне. — Ловко всё обставил. Как шахматист. Настоящий гроссмейстер. Не только угрозу отвёл, но ещё и пользу нам принёс. Теперь этот майор… Ну, неважно. Ты мне скажи, ты комсомолец?

— Да, комсомолец.

— Молодец. Надо тебя будет продвинуть по этой линии. Ты общественной деятельностью занимаешься?

— Ага, комсорг школы. Я.

— Вот! — расцветает он. — Молодец! Сразу видно наш человек, настоящий комсомолец.

А вот тут ошибочка. Не ваш я. И не сдал я вас хитрожопых и прожорливых чинуш только из-за Платоныча, да немного из-за тёти Любы. Простая хорошая баба она, не гнилая. А ещё потому, что Лидка сука беспринципная. Нет, не беспринципная, а неразборчивая в средствах и нечистоплотная. Бесануло меня.

Ну а ты, товарищ Ефим, судя по всему вообще дерьма кусок. И что у тебя в голове творится, если ты пособника хапуг и ворюг называешь настоящим комсомольцем? Подгнило что-то в Датском государстве. И в советском тоже. Твою же за ногу.

Чувствую себя как между молотом и наковальней, между ложью и неправдой. Свой среди чужих, чужой среди своих. Хоть в монахи иди. И пошёл бы, только без баб тяжело… Да, точно! Пойду-ка я прямо сейчас к Таньке и займусь профилактикой депрессии.

Зина приносит угощение. «Посольскую», икорочку, колбаску, ветчину. Старшие товарищи начинают отмечать ловкое заарканивание цепного пса Баранова и открывающиеся горизонты в связи с его новым зависимым и подчинённым положением.

— А всё-таки, — говорит Игорёша, замахнув чарку горькой и стуча указательным пальцем по столу, — это было излишне рискованно. Опасно было доверяться мальчишке в вопросах безопасности.

— Этот мальчишка, — оппонирует ему товарищ Ефим, — имеет крепкий революционный дух. Он всех нас перерастёт, вот посмотрите. Это вам говорю я, партиец со стажем.

— Всеобщая верa в революцию есть уже начало революции, товарищи, — говорю я, проглатывая «р» на манер вождя. — Жалко, я не пьющий, а то я бы с вами подискутировал. Но, поскольку трезвый нетрезвому не товарищ, я с вами прощаюсь. Было приятно познакомиться и снова увидеться. Мы настоящая сплочённая ячейка подполья, желающая истинного блага советскому народу. Всего вам доброго и до свидания. Тётя Люба, в понедельник не приду, ладно?

— Да, Егорушка, отдохни, конечно. Спасибо тебе, голубчик.

— Далеко пойдёшь, — трясёт мою руку товарищ Ефим. — Грамотно излагаешь. Ещё встретимся, Егор.

Игорёша пожимает мою руку молча и глядя в сторону. Ну и хрен с ним.

Я еду в общагу к Татьяне, но её не оказывается. Надо сказать, чтобы записала мне график дежурств. А то так вот не набегаешься. Обидно, конечно. Я-то уж размечтался. Колбасы ей купил. Не палёной, настоящей, с мясокомбината. Шит!