Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
– Надеюсь, сработает. А если нет, злобный дух сожрет меня первым, а ты успеешь сбежать.
– Не надейся, он начнет с самого вкусного!
Вот и поговорили… Горячая таблетка свечи легла в руку. Космонавт осторожно пополз вперед, девушка последовала за ним. Путь назад показался ей нескончаемо долгим, стены таили угрозу, пол вздрагивал, словно спина огромного зверя, дыхание перехватывало. И все-таки они двигались, почти наугад. Огонек трепетал на фитильке, колыхался, отклоняемый ветерками, но все же не гас. Та же сила, что пробудилась в Снежане, текла теперь и в крови космонавта, девушка чувствовала ее и поражалась мощи. Так кузнец бьет молотом по небесному железу, претворяет подарок духов в рукотворное чудо. Так в слепящей темноте проступает каменный зал…
Мертвый мамонт все еще стоял под сводом пещеры, мерно раскачиваясь в ведомом лишь ему танце. Голубые глаза сверкали холодными искрами, и навстречу метнулся золотой свет огня.
– Вот я пришел, великий дух Сэли. Пришел, чтобы сказать тебе: мой путь лежит в космос, в темную даль, к огромной звезде, похожей на наше Солнце. Я хочу сделать то, чего никто раньше не делал, увидеть то, что никто не видел, дать имена неведомому. Существует лишь то, что мы видим и ощущаем, и мы с ребятами откроем человечеству новый чудесный мир. Я хочу летать – и полечу, и никакая мерзлая дохлятина меня не остановит. Я полечу ради Гагарина, ради Колумба, ради сибиряков, покоривших наш русский космос. Ради отца, которому обещал. Ради себя и своей мечты. Я стану первопроходцем. И никто на свете меня не удержит, даже ты. Пропусти!
Притаившись у стенки, Снежана любовалась другом. Мальчишески хрупкий прежде Илья казался богатырем из северной сказки. Он двигался к цели, разрезал пространство, как дельтаплан резал небо. Он обязательно долетит!
Мертвый мамонт колыхнулся, поднял хобот и отступил в сторону, открывая дорогу. Стены пещеры угрожающе содрогнулись, всполохи закружились бешеным хороводом.
– Вперед! – крикнул Кумкагир и рванулся к выходу. Снежана побежала за ним. На самом пороге космонавт споткнулся и упал на мокрые камни, уронив свечу. Его пальцы нащупали что-то маленькое и гладкое, покрытое тонким узором, и сами собой сжались, подхватывая подарок духа. Вот и водопад, узкий карниз, ведущий к базальтовой лестнице. Выбрались! Спасены!
Ноги подкашивались, отказываясь держать людей, тела сотрясала крупная дрожь, одежда оказалась испачкана глиной и пылью – ерунда, мелочи! Солнце уже садилось за край леса, а ведь казалось, что прошло не больше часа. Но и это было неважно.
– Происки отсталых дикарей, да? Все еще считаешь, что духов не существует? – съязвила Снежана, лукаво глядя на Кумкагира.
В ответ Кумкагир крепко обнял девушку, так что хрустнули косточки.
– Смешная ты…
– Сам ты смешной! – раздался знакомый голос. – Дурак, ай, дурак трухлявый! Она понятно, у девки болезнь началась, думать ей сейчас нечем. А ты мужик, куда ее потащил?! Глупый, глупый дархан! Говорил я тебе, бери бубен! Полетишь теперь на девятое небо, верхом на железной птице. Ни один орочон так далеко не летал.
Шаман, кхекая и оскальзываясь, торопился навстречу. Рядом прыгала довольная лайка – не иначе, она и притащила хозяина.
– Думал, живыми вас не увижу, дети! Ай, как стыдно пугать старика!
– Простите, Туманча, это я виновата, – понурилась Снежана. – Я подбила Илью полезть в пещеру и поставить эксперимент.
– Молчи, Синильга, хуна̄тка̄н. Потом поговорим. Долго говорить будем. Долго тебя учить, – шаман цокнул языком и сокрушенно вздохнул. – Дожили, девке дар передам. Зато огонь не потухнет. Сколько лет я этого боялся…
– Откуда вы знаете? Я молчала про Синильгу, – ахнула девушка. – У костра дух шепнул мне новое имя.
– Шаманские штучки, – довольно улыбнулся Туманча и погладил бородку. – Скоро стемнеет, однако. Пошли домой, дети!
* * *
Воли не дать водице –
Участь мужчин,
Только себя унять ты уже не властен.
Вновь потекут слезинки
Руслом морщин –
Нечего их считать, ведь текут от счастья.
Словно в старинной сказке
Ты отрывал
С мясом куски себя, чтоб душа летела.
Ты штурмовал последний
Свой перевал,
И за душою не успевало тело.
Вышел к вершине там, где
Не ожидал.
Темень, пурга, ненастье, и вдруг затишье.
Словно ручным стал ветра
Девятый вал,
Словно твой страшный враг обернулся мышью.
Шествие новых песен –
Шелест хвои.
Снега белее новые обереги.
Дереву помнить вечно
Корни свои,
Только сейчас оно обрело побеги.
Глава 9. Москва в иллюминаторе
– Раз-два, взяли! Еще взяли! Навались, ребята, сама пойдет!
Два вездехода и трактор, зацепившись тросами, тащили «Малыша» из огромной, наполненной мутной водой, смрадной ямы – Букачача показала свое истинное лицо. Двое космонавтов, облаченных в скафандры, впряглись в трос, словно першероны, и перли изо всех сил. Обнажившиеся балки ангара торчали китовыми ребрами, обшивку разбросало по лагерю, двери смяло. Вездесущие песцы крутились вокруг и скулили, происходящее им активно не нравилось. В эту минуту Марсель понимал даже песцов.
Час назад он говорил с Роцким.
Завтра придется ехать в Москву и давать объяснения. Сегодня – подготовить технику и людей к эвакуации. И надеяться, что планетоход уцелеет или хотя бы окажется подлежащим восстановлению. За уникальную машину снимут скальп. За угробленную стройку – шкуру и хорошо если не голову. Есть все шансы слететь с должности, пустить песцу под хвост многолетние наработки, попрощаться с Роскосмосом и остаток дней возводить общественные сортиры где-нибудь в тьмутаракани. Может быть. Если позволят… Под суд за такой подход к снаряду отдадут вряд ли, но исключать не стоит. Репутация репутацией, послужной список послужным списком, однако понаступать на ноги довелось – и сейчас добрые, честные люди охотно сомкнут кольцо. Сам товарищ Марсель сел в лужу, надо же поучаствовать.
Незаметно подкравшийся белый пушистый зверек встал на задние лапы и поскреб коготком колено: то ли пытался утешить, то ли надеялся на припрятанный бутерброд. Расчувствовавшись, Марсель скормил песцу угощение, присел на корточки, потрепал подхалима по упитанным бокам и увернулся от попытки лизнуть в нос – вот еще нежности! Надо будет с администрацией поговорить, пусть зверью подкормку организуют. Пропадут ведь без нас, олухи.
…Он допустил ровно одну ошибку. Когда Степан Монгой, потрясая бумагами, ворвался в палатку и начал громогласно сулить строителям все казни египетские, Марсель не позвонил в Москву. Решил, что директор деревообрабатывающего комбината преувеличивает, наводит тень на плетень, чтобы выгородить отца. История с чертовым служителем культа уже стояла поперек горла, вспоминать о ней не хотелось. Поэтому Марсель наговорил множество вежливых и пустых слов, пообещал, что обязательно разберется, выяснит, проверит, даст отчет о проделанной работе, и выставил недовольного эвенка под придуманным, но весомым на первый взгляд поводом.
К оставленным на столе бумагам он вернулся лишь перед ужином. Стал разбирать – ну и путаница! Выкладки местных геологов, данные разведки, карта аномалии – знакомая картина, не исключено, что под водопадом высокая концентрация редкоземельных металлов. О регулярных разливах Букачачи он мельком слышал, но отмел сведения как несущественные. А вот про плывуны и текущие грунты строителей не предупредили. И о нерегулярной тектонической активности в данной зоне тем паче. Плита здесь обязана быть спокойной. Откуда? Как? Что за чертовщина?
Скверное чувство охватило Марселя, словно чей-то холодный недобрый взгляд уперся ему в переносицу. Яростный порыв ветра ударил в брезент, псы и песцы завыли разноголосым хором, вторя внезапной буре. Потом пол под ногами вздрогнул и заколыхался, словно спина огромного чудовища. Мигнул свет. Зазвенев, попадали со стола кружки с мисками, навернулась горелка – хорошо, что потушенная. Снаружи раздались испуганные крики, треск,
