Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
– Бежим! – заорал Кумкагир и дернул Снежану за руку.
Они мчались по узкому коридору, то и дело задевая острые камни, потом встали на четвереньки, потом поползли – иначе продраться сквозь мокрые шкуродеры не представлялось возможным. Стены кипели и лопались пузырями, порождали шипящих змей и оскаленных росомах, свирепых воронов и изголодавшихся чаек. Стая чудищ летела следом: псоглавцы, бронированные медведи, трехголовые бешеные песцы, восьминогий зубастый конь со свирепой мордой. «Как во сне», – промелькнуло в голове у Снежаны, но никакой северный ветер не спешил на защиту… Единорог! Небесный единорог, приди на помощь! Пожалуйста!
Дух явился на зов. Но отнюдь не белое существо со сверкающим рогом, здоровенная мохнатая туша, полная слепой ярости встала между людьми и преследователями. Единорог тоже был призраком. Снежана видела, как скальные выступы проступают сквозь полупрозрачную фигуру. Но злобной стае хватило и этого. Началась битва – рычание, визг, топот, глухие удары и торжествующие вопли. Тени сражались друг с другом, метались, словно в замедленной съемке, вспыхивали и исчезали. Следовало бы вмешаться в драку, но чем? У людей нет оружия против порождений кошмаров, поэтому Кумкагир и Снежана сделали лучшее, что могли – продолжили бегство. Вдруг силы единорога хватит, чтобы сразить врагов? Космонавт и шаманка пробивались сквозь каменные завалы, карабкались и ползли, пока не уткнулись в тупик. Снежана чувствительно стукнулась плечом о выступ, Кумкагир поймал лбом потолок – обидно и очень больно.
Их больше не преследовали. Но дух водопада никуда не исчез, его леденящее дыхание касалось кожи. Сэли даже не пытался таиться, спокойно ждал, когда же добыча смирится и явится сама. Времени не существует, всех однажды примет та, что обрезает нити. Холод пронизывал до костей, забирался под тяжелую вымокшую одежду, наполнял тела ознобной дрожью. Кумкагир и Снежана прижались друг к другу, иных источников тепла не осталось, но и это не согревало. Они ничего не видели, лишь ощущали дыхание, оседающее инеем на воротниках.
– Нужен огонь, иначе мы здесь погибнем, – тихо сказал Кумкагир. – Я ничего не взял, а ты?
Лязгая зубами, Снежана зашарила по карманам. Благовония она потеряла при бегстве, спички тоже. По счастью за подкладку куртки завалилась маленькая свеча-таблетка. Но чем ее разжечь? Сложив ладони над фитилем, девушка позвала:
– Тогокан! Тогокан! Огонь, иди за мной!..
Ничего – ни дымка, ни крохи тепла. Пальцы девушки заледенели, внутренний жар оставил ее – не выйдет, ничего не получится. Ты слабая, глупая, неумелая, возомнившая о себе нахалка! Ты приманила духа и не сумела ни удержать его, ни подчинить. Останься здесь навсегда, ляг костьми вместе с безымянными древними ящерами. Сотнями они приползали сюда умереть в одиночестве и тишине. Покорись своей участи девочка, ты не…
– Сможешь. Обязательно сможешь, – Кумкагир накрыл ладонями пальцы Снежаны. – Ты сумела разбудить духа пещеры и призвать единорога, который нас спас. Значит, и сейчас справишься. Давай, глубоко вдохнем и попробуем еще раз.
– Тогокан! Тогокан!! Огонь!!!
Трепещущий язычок пламени колыхнулся на кончике фитиля. Сразу стало теплее, сквозняки шарахнулись прочь. Высветились лица, перечерченные татуировками резких теней, контуры тесной пещерки, окаменелые черепа, похожие на собачьи.
– Бррр! Словно на кладбище, – передернула плечами Снежана.
– На кладбище совсем по-другому, поверь, – возразил Кумкагир и осторожно переставил свечу в нишу. – У нас четыре часа, может, немного меньше, чтобы придумать, как же отсюда выбраться. Есть идеи?
– Что говорит бритва Оккама? – не удержалась Снежана.
– Два варианта – или мы отравлены и сообща галлюцинируем, или духи существуют на самом деле. Погоди-ка…
Космонавт достал дозиметр, включил его и поднес к пламени, вглядываясь в цифры.
– Если прибор не врет, здесь примерно 2 мкЗв/час. Много, но не смертельно и почти не опасно. Такая радиация галлюцинаций не вызовет. Вода здесь чистая, воздух ничем особым не пахнет, отравляющих веществ без вкуса и запаха почти что не существует. У тебя не болит голова, не тошнит, в сон не клонит?
– Вроде нет.
– Тогда остается единственное объяснение – мы действительно видим духов. Что с ними делать, ты в курсе?
– Откуда? Шаман меня ничему не учил. Погоди-ка минуту, что-то сидит в голове… – После недолгой паузы Снежана хлопнула в ладоши. – Вспомнила! Есть! Один фантаст написал: любая достаточно развитая технология неотличима от магии. Осталось понять, каким валенком бросить в пульт управления, чтобы дверца открылась.
Снежана снова задумалась, ответ лежал на поверхности, нужно было лишь извлечь его, словно рыбку:
– Смотри, что говорится в моей любимой книге: если человек не щепка, не соломинка, несомая безудержным потоком, значит, он сам поток.
– И при чем тут дух водопада? – удивился Кумкагир. – Хочешь смыть его в Букачачу?
– Хочу, чтобы поток твоего стремления к цели снес упрямого духа прочь. Или отправил назад в камень.
– Не совсем понимаю.
– Расскажи еще раз, зачем ты летишь в космос. И что тебя тяготит. Не отмахивайся, Илья, я знаю, когда человеку больно.
Снежана чуяла, что Кумкагир готов послать ее вместе с душеспасительными беседами. Но космонавт совладал с собой.
– Когда мне было четырнадцать, умер папа. Он был лучшим на свете. Мы вместе рыбачили, вместе играли в солдатики, вместе спорили о книгах, и он всегда объяснял, почему прав. Это он заразил меня мечтой о космосе – курсантом пробовался в лунную программу, но не хватило зрения. И он решил, что уж я-то обязательно полечу к звездам. Готовил меня, наставлял, подсовывал книжки, таскал на олимпиады, верил – я все могу и со всем справлюсь! А сам не справился… Слег со странной болезнью, вроде медленного паралича. Сперва стал спотыкаться и ронять вещи. Я, дурак такой, еще смеялся над ним. Потом перестал ходить в лес. Потом перестал ходить. Есть. Дышать… Мама возила его в Москву и в Питер, притаскивала в дом шарлатанов с травяными отварами, пробовала совать деньги врачам. И получала одно и то же: медицина бессильна. Поэтому я и хотел убраться к чертовой бабушке с этой планеты, от места, где люди научились строить межзвездные корабли, но не смогли спасти жизнь одному человеку. Никто не смог помочь. И я не смог.
– Дерьмо случается и случается совсем не с теми, кто его заслужил. Даже представить боюсь, что ты пережил. Но в программу тебя все-таки взяли, – Снежана опустила ладонь на плечо другу. – Ты очень сильный, Илья.
– Если бы. Проклятая центрифуга! Для полета нужно нормально держать 5G, а меня хватает только на 4. Дальше начинается рвота, сколько ни жри таблетки. Я зачислен условно. Хороший пилот с нужным стажем, отличная реакция, красный диплом. Плюс подхожу по возрасту, ну и национальный кадр. Об этом не говорят, точнее стараются не говорить, но я знаю.
– Что нужно сделать, чтобы победить центрифугу?
– Тренироваться. Врачи рекомендовали взять паузу, так я попал на полигон. В апреле попробую еще раз.
– Врачи ошибаются с завидной регулярностью. После выписки меня крючило от боли, каждое утро заставляла себя вставать и таблетки не помогали. Я винила себя, злилась на маму, на подружку, которая была за рулем, на несправедливый мир – на всех! А в ашраме простила себя, не до конца, но все-таки. И боль ушла, как рукой сняло. Может, тебя тоже отпустит?
Кумкагир молча пожал плечами.
– Теперь мы сваляем дурака… прости, валенок. Глубоко вдохни и прислушайся к себе. Вообрази полет в «Гамаюне»: вот раскрываются крылья парусника, вокруг холод и пустота, смерть караулит за тонкой прослойкой железа. И ни души вокруг, только товарищи по экипажу. И бесконечная скука. День за днем одни и те же дела, еда, вода, воздух, бессчетное число раз прошедший сквозь легкие. И время, уходящее впустую – даже если ты вернешься, вернешься почти стариком. Ты действительно хочешь именно этого, Илья?
– Да, – чуть помедлив произнес Кумкагир. – Да, да и да. «Если быть, то быть первым», – говорил Чкалов. Я хочу стать первопроходцем и полететь к Проксиме Центавра.
– Тогда швырни в морду мамонту свою правду. Скажи так, чтобы Сэли услышал
