Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов

выходили из-за леса. Конных было примерно десятая часть, не больше полутысячи, в белых плащах с узнаваемыми знаками «братства». Собственно рыцарей, командоров, фогтов, приоров и прочих там магистров было не так и много — даже полторы сотни не наберется, все остальные всадники хотя на отдалении выглядят как рыцари, но таковыми не являются — оруженосцы, конные мечники и слуги, прочая вооруженная челядь. Совсем немного арбалетчиков верхом — они появились со времен третьего крестового похода, как он припомнил, но не прижились — во всем проигрывали конным лучникам. Больше было орденской пехоты — «сержанты», копейщики, мечники с треугольными щитами, и арбалетчики, куда без них. Вот только меньше, много меньше, чем сейчас у его воинства, и конструктивно худших — без прикладов и целиков, заряжание или с «когтя», или с помощью рычага, так называемой «козьей ноги». А вот тяжелых ручных арбалетов, на которых тетива натягивается с помощью ворота, таких нет. Да и зачем они, командование орденом прекрасно понимало, что тяжелых доспехов нет даже у псковичей с новгородцами, не говоря об эстах и ливах. Всего орден вывел, как подсчитали, около двух тысяч ратных людей, да еще тысячи три вспомогательного войска из союзных латышей и латгальцев, да немногих оставшихся верными ливов. С последними все ясно — терпели, терпели и восстали. Родственный эстам народ, говорящий с ними на схожем языке, привычный к рыболовству и охоте, не мог стать надежной опорой крестоносцам. И потихоньку их земли занимались латышами и латгальцами, что занимались земледелием — и это поощрялось магистрами, ведь все прибывающих крестоносцев нужно хорошо кормить. Потому непокорных ливов, не желающих горбатится на полях для новых хозяев, нагло усевшихся на шею целым народам, это бесило больше всего. Но репрессии шли постоянно, каждый раз уходящим в леса рода, давали кровавые уроки — шло самое настоящее физическое истребление, и не только мечом. Куда больше несчастных умирало от голода, недоедание стало обыденным.

Драться латыши и латгальцы не будут так стойко как раньше — в этом теперь многие уверились. Пример талабов, пришедших к нему в войско, отказавшихся от католичества и вернувшихся обратно в православие, оказался заразительным, как и вид горящих замков. Самого Шипова всегда удивляло то большое количество замков от Двины до Наровы — они как грибы после дождя, везде можно увидеть сохранившиеся развалины, а сколько еще полностью исчезнувших в его времени было. А ларчик открывается просто — захватчики целый век боялись всеобщего восстания, а чем больше укрепленных мест, тем легче контролировать оккупированную территорию, к тому же покрытую лесами и болотами, куда в здравом уме соваться не стоило. Впору даже таблички ставить с предупреждением о партизанах.

— Пять тысяч у крестоносцев, семь с половиной тысяч, не считая обозников, у меня — полуторный перевес в живой силе, которая, причем, скоро станет частью «мертвой». Вот такой грустный каламбур получается.

Лембиту усмехнулся, продолжая внимательно рассматривать приготовления сторон к сражению. Если не брать перевес в людях, то силы практически равные, у рыцарства превосходство в выучке и защитных доспехах. Но его войску остается только удержать выбранные для генерального сражения позиции. Скорее всего атака последует в лоб — маневрировать просто негде, единственное пригодное поле. Слева болота протянулись полосой, справа леса с теми же болотами, обе сходящиеся дороги князь Вячко перекрыл полками, два слева, и три справа, еще полк в резерве. Каждый полк на две трети состоит из эстов — шесть сотен пикинеров вполне выучены, остается только проверку боем пройти. Еще три сотни из восставших ливов или присоединившихся талабов — те не обучены, без пик, со своими короткими копьями, но именно их демонстративно выдвинули вперед общего строя батальона — Лембиту поначалу решил ввести современные и привычные для него названия, но не прижилось, в ходу наименование «треть». Да оно и понятно — в каждом полку три «трети» по три сотни, да сотня арбалетчиков, что засела в боевых повозках, которые расположили за выдвинутой вперед пехотой.

С ливов и талабов отдельны полки решили не создавать, все воины должны были воевать сообща, от родоплеменного устройства решено отказаться, ведь нужна в будущем регулярная армия, а не народное ополчение. Так пусть все в общем котле «плавятся», больше будет доверия, а не розни.

Имелась и конница, но скорее ездящая пехота — три «эскадрона» лучников по две сотни в каждом. Но сражаться будут пешими при нужде, их задача наскоки делать и убегать, да спешиваясь обстреливать орденских союзников. Две трети ее отсутствуют сейчас — несут сторожевую службу, рассыпавшись разъездами по окрестностям — Лембиту опасался коварства со стороны крестоносцев. Ведь могут обойти фланг и ударить с тыла, подобное не раз происходило, и Вячко был предусмотрительно осторожен.

Нормальной конницы, настоящей кавалерии имелся только один эскадрон в две сотни «кованой рати» — псковские дружинники князя Владимира Мстиславича и полусотня собственного «рыцарства», ничем от русских витязей не отличавшихся, точно такие же доспехи, мечи, луки, копья. Да и кони схожие, самых крепких и больших «юрьевцы» для себя отобрали. Да две сотни пеших псковичей, что подоспели к сече, да сотня собственной тяжелой «градской» пехоты с алебардами — все в кольчугах, в железных шлемах со щитами. Но этих отборных воинов Лембиту держал близь себя — то для князя Вячко главный резерв, который будет брошен в решающий момент сражения. Все русичи, из двух неразрывно связанных между собой городов…

— Хитры «крестовые братья», в коварстве им не откажешь — на левом фланге, у нас с народом «пожиже» будет, два полка всего, туда и нацелились они, княже. А вот супротив правого фланга, где полков больше, там подневольных своих помощников поставили. Ты как знал, что так и будет, княже, я думал, что они иначе действовать будут — большую часть рыцарей на мои полки обрушат, чтобы сразу сокрушить.

Князь Вячко подъехал к нему, встал рядом — с пригорка было хорошо видно все поле сражения, которое хорошо рассматривать через оптику трехкратного увеличения бинокля, единственного во всем этом мире. Сейчас они просто передавали его из рук в руки, наблюдали и негромко переговаривались. Рыцарское войско было небольшое, тысяч пять народа совокупно, хотя Шипову довелось читать «хронику» одного летописца, что сейчас в свите магистра состоит. Тот по крестоносцам точные данные приводил, может быть приуменьшал, не учитывая обозный люд, зачастую «насильственно мобилизованных» крестьян с подводами. В июле к Вильянди должно было подойти восьмитысячное войско, которое после непродолжительной осады и предательства старейшин эстов, должно было овладеть столичным градом Саккалы.