Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов
— Все правильно — рыцарей не может быть много, сплошная мистификация, — пробормотал Лембит, и Вячко его услышал, громко сказав:
— Тут едва полсотни будет, их не так много в ордене. Втрое больше пилигримов и оруженосцев — щиты с гербами, и вооружение попроще — да и лэнсов нет, копий длинных. И три сотни конных воинов, и это все, что есть у ордена, не такой он и большой. В замках по несколько «меченосцев» с челядью осталось, в поле почти все силы вывели. А вот латышей с латгальцами куда меньше от обычного — восстание идет, и «божьи рыцари» им не могут доверять. А две сотни кованой рати не так и много, у нас чуть больше, а псковичи с юрьевцами ни в чем не уступят.
В последние слова охотно верилось — русские дружинники были вооружены не хуже, и доспехи носили прочные. Вот только кони ростом немного уступали, но так в европейских странах крупные породы выращивали. И Шипов сделал очередную в памяти «зарубку», что таких коней не покупать нужно, а самим попробовать разводить, не стоит рассчитывать на трофеи. Потому в боях коням ноги не подсекают, не бьют в них болтами — слишком дорогим трофеем являются подобные лошади, ценой в коровье стадо. Впрочем, сейчас этим заморачиваться не придется — трофеи, конечно, здорово, но победа с наименьшими потерями куда важнее. Сохранить людей, опытные воины очень важны, народы ведь немногочисленные, им любое «кровопускание» почти как смертный приговор. Вышла в поле ведь большая и лучшая часть эстов «земли», так как жители «берега» нужны в море. И не будь последних, ригу бы давно пилигримы наводнили, ведь «младших сыновей» в дворянских замках и поместьях уйма, вот и рыскают по свету в поисках лучшей доли, которую могут своим мечом отвоевать. Он в юности даже роман читал о молодом стрелке шотландской гвардии французского короля Людовика, потом и фильм про него смотрел — обычный кондотьер в поисках богатства. Вот таких «искателей» сейчас в «свинье» множество, и прибыли в далекую Ливонию за «счастьем» — рыцарские шпоры обрести, а к ним богатство, усадьбу и пару сотен крепостных туземцев. Упрямятся, правда, а потому требуется язычников огнем, мечом и крестом к «правильной» вере привести. И жить-поживать в завоеванных краях — с таким же подъемом сто двадцать пять лет тому назад собирались в поход к далекому Иерусалиму. Да и сейчас собираются, но не так охотно — уже накрепко уяснили, что в Палестине гораздо легче найти смерть. Зато в Прибалтику полезли сотнями — она ведь рядышком, и слухи расползлись по европейским странам самые благоприятные, к тому же опыт наработан. Тех же полабских славян уже окрестили, покорили и начали онемечивать — «дранг нах остен» куда успешней, чем попытки отвоевать «храм господень» на знойном юге…
«Свинья» стремительно приближалась, нацелившись своим «рылом» на самый широкий проход, который прикрывал почти полк — шесть сотен копейщиков, самых лучших, что были в войске. Лошади перешли с шага на рысь, а сейчас, за двести метров до построения в галоп. Эсты уже опустили пики, первая шеренга поставила щиты для упора — и как дикобраз ощетинивается иглами, так и ратники выставили уйму длинных пик. И тут начали стрелять с повозок арбалетчики, пуская болты, да жахнули стрелометы — несколько копий угодило в «свинью», буквально выбив коней. Но рыцарей это нисколько не остановило, и как опытный дантист пациенту вставляет новые зубы, пусть искусственные, так «прорехи тут же заполнились, и 'свинья» продолжила «катится» дальше. И казалось, что теперь так будет до самого строя пикинеров, вот только эсты и сам Шипов были другого мнения. Никто не собирался принимать боя впереди повозок, отход был притворным, пусть крестоносцы уверятся, что их бывшие рабы испугались, это прибавит им излишней самоуверенности, которая никогда и никого до добра не доводила. И отступлением нужно было убедить противника, что путь безопасен, хотя копейщики аккуратно ступали на веревки не просто так — шаг влево-вправо, и нога могла провалиться в вырытую ямку, заботливо замаскированную, да еще небольшие колышки везде натыканы, чтобы упавший на них «крестоносец» ощутил на себе все «прелести» ливской землицы. Но были выкопаны и настоящие «волчьи ямы», и не с колышком внутри, а кольями — но те больше в качестве чисто психологического воздействия. Шипов понимал, что военачальник из него плохой, но придумать разные каверзы сумел — за истекшие века опыт у человечества накопился изрядный, по части убийства себе подобных. И вот теперь нужно было ожидать результата, и оный последовал — и настолько ужасный и эффектный, что на секунду дрожь пробила.
— Твою мать! Это надо же…
Эмоции захлестнули Лембиту — первый ряд рыцарей словно из пулемета скосило — кони попадали. И тут же накатил второй ряд, прошелся по павшим — тут не остановишься, скорость колонна набрала изрядную. Большинство из крестоносцев попадала, пара угодила в «волчьи ямы», но крики погибающих не заглушили грохот копыт скачущего «воинства Христа». Несколько рыцарей проскочили, вот только большой удачей это было назвать трудно — и кони, и люди, напоролись на пики, и стали напоминать жуков, нанизанных на булавки. А вот шеренги копейщиков даже не пошелохнулись, и казалось, что так и будет дальше. Но такое настроение затянулось на несколько секунд, а потом вся эта огромная белая масса не только прошла по павшим на заградительной полосе, она врубилась в копейщиков, войдя в них как нож в раскаленное масло, и даже будто шипение послышалось.
Такого Лембиту никак не ожидал — он считал выставленный полк самым лучшим, недаром Вячко выставил этих эстов на самое опасное направление, и сделал все, чтобы рыцари ударили именно туда. Те дружно навались — натиск оказался настолько мощным, что пики ломались как спички. Но потрясло другое — крайние ряды копейщиков, не попавшие под сокрушающий удар, не побежали, отошли в стороны в порядке, составили новый строй и снова наклонили пики. И к ним со всех сторон сбежались талабы с ливами, ринувшись в общее месиво — такая схватка была как раз для них, где уже не строй с
