Моя чужая новая жизнь - Anestezya

— Думаю, нет смысла проверять дорогу. Если они там, то их подберут наши. Разделимся и проверим этот лес.

Я спрятал карту. Она бесполезна, ведь мы пойдём, можно сказать, наугад.

Глава 59 Я пронесу тебя на руках по скалам и бродам, незачем мне одному мешать кровь с кислородом

Если бы мне действительно пришлось писать пособие для попаданок, первым пунктом бы значилось: «Забудьте всё, что вы видели в фильмах». В военных блокбастерах побег у героев обычно проходит на «ура». Ладно, может, не совсем на «ура», но главное, что успешно. Нас же ожидало фиаско. Эпичное и бесповоротное. Собственно, всё закончилось, не успев начаться. Ланц попытался нас прикрыть и словил пулю. Минсу удалось выбраться из окопа, но тотчас же вслед раздались выстрелы. Ну а мы… Нам пришлось позорно сдаться. Фридхельм не стал в них палить, понимая, что нас тут же изрешетят в ответ.

— Что ж ты творишь, сучка? — меня грубо пнули, подталкивая вперёд.

Я в панике оглянулась. Что они сделают с Фридхельмом? По идее за попытку побега нас сейчас должны расстрелять.

— За друзей своих переживаешь? — недобро усмехнулся солдат, снова подталкивая меня вперёд. — Правильно, переживай.

— Так что, кончать их? — спросил кто-то.

— Обожди, — я облегчённо выдохнула. — Сначала надо узнать, кто она и почему так рвётся спасать этих гадов. Может, среди них какой-нибудь важный.

— Что случилось? — майор тяжело взглянул на нас, отрываясь от карты.

— Медсестричка-то оказалась засланной, — меня бесцеремонно подтолкнули ближе. — Обманом пробралась к фрицам, раздобыла где-то пистолет. Они чуть не сбежали, даром что притворялись немощными.

— Кто ты такая?

Я поколебалась. Ясное дело, признаваться, что русская, нельзя. Так, может, ещё в живых оставят, а за предательство точно грохнут.

— Эрин Майер, — я намеренно не стала называть фамилию Фридхельма, чтобы никому не пришло голову как-то использовать нашу близость.

— Врёшь! — на мою щеку обрушился хлёсткий удар. — Немка, без малейшего акцента говорящая по-русски?

— Я полукровка, моя бабушка переехала в Германию.

— Небось сбежала, поджав хвост вместе с мужем-белогвардейцем, — усмехнулся майор. — Били мы эту контру, да видно не добили. Даже спустя столько лет умудряются напакостить стране. Ладно, заприте её, пусть с этой шпионкой особисты разбираются.

Я представила, как чекисты «вежливо» допрашивают меня, и почувствовала, как едкая тошнота подкатывает к горлу. Там будет даже не отбивная, а фарш. Если уж выбирать между двух зол, то пусть отправляют на Колыму.

— Я не шпионка, а переводчица.

— Переводчица? — вскинулся один из солдат. — Товарищ майор, врёт она всё!

Он коротко размахнулся и я вскрикнула, согнувшись от резкой боли. Сволочь, прямо в печень двинул. — Ты сейчас нам всё расскажешь.

— Прекратите, — тихо сказал Устинов. — Всё-таки она девушка.

— А что они делают с нашими девушками, вы видели? — озлобленно процедил мужик.

— Девушка. Из-за неё погиб Никифоров.

Майор, до этого внимательно наблюдавший за этим беспределом, жестом остановил его и невозмутимо спросил:

— Ну что, будешь упорствовать или расскажешь наконец правду?

Он не озвучил, что будет в противном случае, но я и сама, конечно, догадалась, что ни хрена хорошего.

— Говорю же, я переводчица. Меня отправили на это задание, потому что больше никто бы не смог незаметно пробраться к вам и выпустить пленных.

— Почему именно этих? — он продолжал смотреть мне в глаза тяжёлым. сканирующим взглядом. — Кто-то из них настолько ценный, что командир решил отправить девчонку?

Вот что мне им сказать? Что пришла отвоевать любимого? Вряд ли они расчувствуются, скорее, обернут это против меня же. Нужно как-то по-другому вызвать их сочувствие, тогда, может, вместо расстрела они вместе отправят нас по этапу. Противно, мерзко, ведь я действительно виновата в смерти капитана, но что поделать. Я неуверенно посмотрела на Усольцева, словно не решаясь признаться и нехотя ответила:

— Там нет ценных пленных, по крайней мере для вас. Они обычные солдаты. Просто один из них — брат нашего лейтенанта. Он как узнал, что тот в плену, словно обезумел. На всё готов был пойти, чтобы вернуть брата.

— Что ж он сам тогда не пришёл? — усмехнулся майор и сам же ответил: — Ну, понятное дело, испугался трибунала. А тебе это всё зачем? Брат-то не твой.

Они уставились на меня с мрачной подозрительностью. Чёрт, если я опять выдам неверный ответ, боюсь даже думать, что они со мной сделают.

— Будто вы не знаете, что оспаривать приказы командира чревато, — давить на жалость — только это меня сейчас может спасти. — В лагерь можно отправиться и за меньшее.

— Правду говорят, что фашисты нелюди, — пробормотал Устинов. — Отправили девчонку на верную смерть.

— Ага, пожалей ещё её, — хмыкнул майор.

Он отошёл к столу, закурил и медленно повернулся. Сердце выстукивало тянущиеся секунды тяжелым тревожным ритмом. Ну не тяните кота за яйца, говорите уже, что решили.

— Сколько человек в вашем отряде? — резко спросил он.

Я помялась, пытаясь прикинуть, как лучше ответить.

— Говори, от этого будет зависеть моё решение.

— Так сразу и не скажешь, — медленно начала я. — После последнего боя у нас были убитые, раненые… Ну, наверное, человек тридцать.

Они же никак это не проверят, так что изображать партизанку мне ни к чему.

— Сколько у вас техники? — он цепко продолжал удерживать мой взгляд. — Танки имеются?

— Да откуда возьмутся танки в подразделении пехоты?

— Ладно, уведите её пока, — наконец-то выдал он.

Словно в тумане я вышла на улицу, не обращая внимания на толчки конвоира.

— Повезло тебе, что наш лейтенант такой добрый, — проворчал он и втолкнул меня в землянку. В темноте было ни хрена не видно, и я шёпотом позвала, до одури боясь, что никто не откликнется.

— Фридхельм…

— Слава Богу ты жива, — он завозился, пробираясь ближе, и обнял меня. — Они допрашивали тебя?

— Что с нами будет? — спросил Минс. — Расстреляют?

— Не знаю, — вздохнула я. Сейчас перспектива отправиться в лагерь уже не казалась такой уж ужасной. Всяко лучше, чем остаться лежать в этой мёрзлой земле. — Но думаю, раз мы ещё здесь, то нет. Скорее всего утром отправят лагерь вместе с остальными, как