Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев
— Ты же теперь знаешь, что Екатерина Алексеевна, любовницей твоего папы не была, — за обедом сказала Наталья Николаевна, — слово данное под обманом ты держать не обязана, можешь идти домой,
— Не обман, а терапия, так папа сказал. И это не я, а вы своё слово держите, — насупившись потребовала Маша, — Обещали показать Госпожу Жизнь и Госпожу Смерть, показывайте,
— Покажу, — усмехнулась Наталья Николаевна и с любопытством, — А ты что теперь папу цитируешь? Помирились?
— Ой, — всплеснула руками Маша и оживленно по-девичьи заболтала, — А вы не знаете? Вам Екатерина Алексеевна продолжение не рассказывала? Так слушайте! Дома мы с мамой одни сидим, прислуга попряталась, адвокат ушел готовить бумаги на развод, мама все папины подарки по комнате раскидала и плачет, я утешаю и тоже плачу. Звонок, это Екатерина Алексеевна, папа в дымину напился, устроил в ресторане «Онегин» дебош и драку, сейчас сидит в «обезьяннике» в полиции. У него все отобрали, за то, что возмущался избили. Надо спасать! Мама все обиды забыла и в машину помчалась мужа спасать, я с ней, по дороге все связи подняли. Приехали. Папу уже освободили. Мама, как папу избитого в разорванной окровавленной одежде, увидала так зарыдала и обнимать его, я тоже реву и за руку его держу, родной же. А он маму обнимает и говорит: «Девчонки мои, любимые!» В общем свою годовую норму осадков, мы там точно вылили. Екатерина Алексеевна из машины аптечку достала, хотела папе раны обработать, так мама у нее бинт вырвала, перекисью водорода смочила, сама папе стала раны обтирать. Екатерина Алексеевна плечами пожала и ушла.
Мария Петровна Вяземская пристально посмотрела на Наталью Николаевну и без осуждения в голосе сказала:
— А ловко вы нами управляли, я утром все обдумала и поняла, как вы нас всех развели. Я тоже так хочу уметь. Потребовала:
— Составьте мне план учебы. С отцом и мамой я уже договорилась, в гимназии перехожу на индивидуальные занятия. А учить меня будете, вы. За деньгами дело не станет, заплачу сколько скажите.
— Я смотрю отцом и матерью ты уже управляешь, — усмехнулась Наталья Николаевна,
— И не только ими, — гордо вскинула голову девочка, — мне вчера прямо с раннего утра звонил этот ну который мой «возлюбленный» вне зоны доступа для девушек и нежный любитель мальчиков, — зло по-змеиному улыбнулась девочка, — раньше то он не знал, что я та самая Вяземская, теперь узнал и для него огромных больших денег просил, говорил, что микрозаймов набрал, теперь его коллекторы искалечить могут, просил его спасти, а взамен вечную любовь обещал. А что мне не жалко, для нас это не сумма, а так мелочь. Дала ему, — со злым торжеством повысив голос, Вяземская продолжила, — Только он у меня в столовой, когда мы завтракали, сначала петухом полчаса кукарекал. Мама перекрестилась и сразу ушла, а папа спокойно все до конца выслушал, я кивнула, он молча без вопросов денег «возлюбленному» перевел, а меня попросил больше никогда людей не унижать,
— Попроси, Екатерину Алексеевну тебя учить, — предложила Наталья Николаевна, — психология это ее специальность, да и времени у нее больше,
— Не люблю я ее, — поморщилась Вяземская, — не доверяю, всё понимаю, а осадок то остался, у меня же тогда сердце заледенело, а потом убить ее была готова,
— А мне значит доверяешь? — насмешливо спросила Наталья Николаевна,
— Вам да, — упрямо ответила Маша и шепотом маленькой девочки пояснила:
— Я же помню, как тогда тряслась. Видела это Госпожа Смерть на меня смотрит и говорит со мной,
— У меня мало времени, — стала отказываться Наталья Николаевна, — и откровенно тебе скажу, я планирую рожать.
— Отлично! — одобрила госпожа Вяземская младшая, — я на это даже и не рассчитывала, мои тоже вчера поставили меня в известность, что за вторым собираются. Я не против. Мама рожать еще может, папа здоров. Я не эгоистка, брат или сестра мне совсем не помешают.
— Еще это придаст новый импульс их отношениям и укрепит их, — машинально проговорила врач,
— Учеба уже началась? — усмехнулась Вяземская младшая, — Отлично, раз мы договорились, то принимать у мамы роды я доверю только вам,
— Я не акушер, — рассердилась Наталья Николаевна, настойчивая бесцеремонность Вяземской, ее рассердила,
— Мне Таня Ларина уже рассказала, как вы Олю спасли, — посмотрела в глаза хирургу, девушка, — и ребенка спасли,
и властно заявила:
— Решено, только вы!
Пора эту самоуверенную нахалку ставить на место, решила Наталья Николаевна.
— Я не служащая твоего папы и не твоя крепостная, чтобы ты мне указания давала, ясно? Вера Федоровна пусть рожает в специальном родильном доме, там квалифицированный персонал, а с деньгами и положением Вяземского, у нее проблем не будет. Ты учись в гимназии, потом выберешь университет. А я не педагог, у меня полно своих проблем, постоянно уделять тебе внимание у меня сил не хватит. Пока ты тут ссаные простыни убираешь и утки меняешь, обучу правилам оказания первой медицинской помощи и на этом всё.
— Наталья Николаевна, — очень серьезно и негромко сказала Маша, — я Вяземская, вы Гончарова-Пушкина, там наши мужчины дружили, мы здесь должны, а другом я буду надежным, поверьте, я вам еще не раз пригожусь,
— Господи! Еще одна сумасшедшая на мою голову, — нервно воскликнула Наташа, — про Пушкина ты откуда узнала? Ты же тут всего четыре часа работаешь,
— Санитарки меня на перекуре спросили, что я тут делаю, я рассказала, что на спор с вами сюда пошла. Так они мне тут же эту историю сказку рассказали, как вы Пушкина спасли, а он вас замуж звал. Потом Даль услышал, как меня по фамилии зовут и рассказал про судьбу, которая вас опять свела. А что? Как папа говорит: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
— Это Гамлет у Шекспира так говорит, а твой папа только цитирует, — проворчала Наталья Николаевна и продолжила:
— Ну хорошо, буду тебя учить, вне больницы можешь называть меня Наташа,
— Нет, так я вас звать может лет через десять буду, а пока вы для меня учитель Наталья Николаевна, — упрямо возразила девушка.
Наталья Николаевна
