Волшебные меридианы. Книга первая. Картограф. - Юрий Николаевич Москаленко
Напрасно поручик надрывал горло командами типа: «Прекратить!» и «Именем Государя Императора!» Ничего не помогло.
– Да пальни ты в воздух, – предложил я Роману. – У них тут не часто стреляют, а звук выстрела всегда привлекает к себе внимание.
– Пальнул бы, да не чем! – огрызнулся поручик. – Не захватил пистолет.
Сказать, что я удивился?
– Да как так-то?! Рома! Мы на войне или где? Ты вообще, как собирался с бандюками… А-а-а! Ладно!
Я повернулся к сопровождавшим нас солдатам.
У них тоже с собой никакого боезапаса. Да у них даже банальных штыков не было! Ну, конечно! Чего ещё ждать от заурядных командиров?! Пора брать власть в свои руки:
– Чего стоим? Кого ждём? Давайте вперёд! Прикладами их разгоняйте! – приказал я этим двоим, потом повернулся к сержанту: – Данилыч! Маркиз ты Чувырловский! Не стой! Помогай разогнать их в разные стороны! Рома! Ты-то куда полез? Заурядство хреново!
Поручик уже добрался до дерущихся колхозников и даже кинулся их разнимать. Зря он туда без шпаги полез. Они же ему сейчас… А! Уже всё. Уже втесали.
Старинов тряпичной куклой вылетел из толпы, но судя по тому, что правой рукой он держался за лицо, значит, жив и даже в сознании.
Оба сопровождавших нас красноармейца тут же оставили свои вялые попытки кого-либо утихомирить и метнулись к пострадавшему командиру. Ну, правильно, так безопасней.
Я метнул взгляд в сторону Данилыча. Тот тыкал в сторону дерущихся своим карамультуком с примкнутым к нему штыком, чего-то орал им, но совсем уж близко не подходил.
Нет! Так мы ничего не решим!
– Данилыч! – крикнул я сержанту. – Бросай на хрен это дело! Давай, дуй за подмогой! И пусть оружие зарядят!
К чести сержанта, он махом сообразил, что я от него хочу, и ловким енотом метнулся прочь.
Так. Где у нас староста?
Василий Герасимович мужественно орал на односельчан на другом краю поля боя. Что характерно, близко к ним он тоже не подходил.
Я направился посмотреть, как там наш бравый поручик. Сильно ли ему прилетело? Я успел увидеть только, что он, морщась от боли, что-то говорит солдатам, как на меня самого из толпы вылетел какой-то мужлан и чуть не сбил меня с ног. Я толкнул его обратно. На тот момент это был лучшей способ защититься самому.
– Унесите поручика, дармоеды! – крикнул я солдатам, бестолково склонившимся над поверженным командиром. – Пока его тут окончатель…
Я не успел договорить: в меня опять врезался какой-то вылетевший из кучи-малы пейзанин. Врезался – это бы ещё ладно, так эта бестолочь меня ударить попыталась. Я почти увернулся, и его кулак задел мне скулу только по касательной. Но мне хватило. От удара планку в моей голове сорвало с креплений, я схватил валявшийся неподалёку цеп, и…
И понеслось!
Очнулся я уже в доме старосты. На кровати. Голова обмотана мокрым полотенцем. Затылок жутко болит. Интересно, кто это меня так приложил? И, главное, за что?
– Очухаси! – прозвучал радостный голос Данилыча.
Почти сразу в моём поле зрения появились и он сам, и Старинов, и Алёшка, и даже староста. У поручика под левым глазом наливался фингал. Хороший такой, крупный.
– Чем там всё закончилось-то? – спросил я, ощупывая пострадавшую голову.
– Как чем?! – удивился поручик. – Совсем не помнишь что ли? Ну, ты даёшь! Ты же всех мужиков разогнал! Один.
Блин! Ничего не помню.
– И что? Я вот прям совсем один взял и запросто так разогнал тридцать человек?
– Сорок! – радостно уточнил Алёшка.
– Ага! – подтвердил его слова Старинов. – Те, которые не дрались, а с самого начала в сторонку отошли, их ты тоже разогнал! Они аж все вилы свои побросали, когда на них кинулся.
Ничё не помню!
– А их-то я за что разогнал?
– Осерчал чего-то, – пожимая плечами, сообщил Старинов. – Но метелил ты их всех знатно! Алёшка вон до сих пор переживает, что только к шапочному разбору подоспел.
Ага. Значит, я там их всех разогнал? Ну, это я как раз могу. И Раков подоспел? А кто же мне тогда по башке-то так врезал?
Я сел на кровати, оглядел присутствующих и поинтересовался:
– Если я всех разогнал, то почему я здесь? И почему у меня голова так болит? Мне что, кто-то сзади по затылку дубиной съездил? Типа, чтоб угомонился? – спросил и ещё раз оглядел всех присутствующих.
Все четверо начали переглядываться. Никто не хотел брать на себя ответственность за сообщение мне правды.
– Так. Минута на обсуждение закончилась. Кто будет отвечать? – проговорил я и опять посмотрел на этих. – Понятно. Если добровольцев нет, значит, назначим. Отвечает поручик Старинов! Кто ударил меня по голове, да ещё и сзади? Я Вас слушаю, Роман Елизарыч!
Тот удивлённо посмотрел на меня и выдал:
– Да никто тебя не бил. Это ты сам себя. Как всех разогнал, начал этой штукой… как бишь её?
– Цепом, – подсказал староста.
– Во-во, цепом! – оживился поручик. – Начал этим цепом крутить…
– Да так ловко! – вставил Раков.
– Вот! Начал ты этим цепом крутить… просто так уже, ни на кого, всё ж поразбежались. Ну, вот, крутил, крутил, да сам себе по затылку-то и попал. Попал и как стоял, так ничком и рухнул.
– Во-во! – поддакнул староста. – Прямо вот как стоял, так, значится, и упал. Вот. Да. Мы ж попервой-то перепужались. Думали до смерти зашибся. Подбежали посмотреть-то, ан нет, кажись дышит. Ну, тут вона яво благородие-то возьми, да прикажи Вас сюда-то снести. Мы и снесли.
Ого! Вот, значит, как всё было? Что ж, похоже на правду. Я как-то по молодости лет решил нунчаками побаловаться. Крутил, крутил, а потом очнулся на полу как раз с такой вот характерной болью в затылке. Хорошо, что дома крутил, а не где-нибудь на улице. Неизвестно ещё сколько я тогда на полу-то провалялся. Кстати, а сейчас я долго в отключке был?
– Давно я так лежу? – спросил я у всех сразу.
Они опять переглянулись, наверное, снова решали, кто будут отвечать. Снова выпало поручику:
– Не шибко. Можно сказать, только принесли. Рушник тебе на голову повязали, ты почти тут же в себя и пришёл.
И это тоже походило на правду: полотенце на голове совсем ещё мокрое. Я его
