Самый лучший пионер: Том второй - Павел Смолин
Ведущий остановил мой монолог через пятнадцать минут — чтобы поменять пленку и попросить вещать дальше. Поговорив еще десять, остановился:
— Это, наверное, вырежут — куда столько эфирного времени тратить?
— Я им вырежу! — нехорошо ощерился Вадим. — Давай закругляться, ты молодец. Готов?
— Всегда готов!
— Очень интересный рассказ, Сережа. Я совершенно с тобой согласен — нанесенный Вьетнаму материальный, демографический и экологический урон бросает в дрожь. Будем надеяться, что мистер Никсон окажется достаточно здравомыслящим лидером, чтобы прекратить эту бессмысленную бойню. А нам с тобой пора прощаться. Спасибо, что пришел!
— Спасибо, что позвали, Вадим Моисеевич! — поблагодарил я в ответ, и интервьюер щелкнул кнопкой.
— Отлично справился, пойдем, вызовем тебе такси, — очень довольный итогами интервью, он поднялся на ноги. — Про Вьетнам это ты правильно — у меня батя туда инструктором ездил, вернулся без ноги. Суки! — скрежетнул зубами и взял себя в руки. — Но хотя бы вернулся.
— Сочувствую, — честно посочувствовал я.
— Да чего уж, — хлопнул провожатый меня по плечу.
Вместо домашнего адреса назвал таксисту «Прагу». Пора заняться маминой свадьбой — так и не решился знакомых «неймов» попросить. Да я и сам с корочками, меня что, швейцар не пустит?
— А ты Ткачев? — спросил меня водитель.
— Ткачев, — признался я.
Скучаю по «Яндексу». Нет, людское внимание — это очень приятно, но конкретно сейчас я жутко устал и лучше бы заткнул уши плеером, но придется поддерживать разговор. А еще мне теперь есть что ответить на «напиши что-нибудь про нас»:
— Эдуард Николаевич Хиль на новой пластинке споет. «Зеленоглазое такси» называется.
— Красиво! — оценил таксист. — Не пой тогда, дождусь на радио.
— Не буду, — с легкой душой пообещал я, попрощался и выбрался на мороз.
Вот она — святая святых московской элитарной житухи. У входа — неплохо одетая очередь, окна уютно светятся, а в зале изволят кушать лощеные морды. Технически прийти сюда может любой, но, как и везде, есть нюансы — интересующий меня Зеркальный зал доступен сильно не всем.
Игнорируя грустные взгляды мерзнущих на крылечке людей, добрался до двери и показал усатому швейцару писательскую корочку.
— Мальчик, а ты не маловат по ресторанам ходить? — не спешил он открывать передо мной дверь.
— А мне не напитки распивать, а с директором поговорить, — пояснил я, демонстрируя корочку композиторскую — эта со ста рублями внутри.
— А, так ты еще и композитор! — взяв корочку, швейцар осмотрел ее внимательнее и вернул уже без купюры. — Пошли за мной, Степан Васильевич сейчас у себя.
И он повел меня внутрь, не постеснявшись повесить вместо себя табличку: «Мест нет». В ресторане было тепло, играла легкая музыка — вон на сцене мини-оркестр — и вкусно пахло едой. А я ведь с утра не жрамши! Нет уж, это — для буржуев, а меня дома ждут гречка с сосиской. Миновав зал, прошли в дверь с табличкой «посторонним вход воспрещен» и попали в полутемный служебный коридор, где швейцар постучал в неказистую третью дверь слева.
Получив «войдите», открыл дверь и кивком пригласил меня внутрь. Директор «Праги» оказался плешив, очкаст, толст и наряжен в импортный костюм. На руках — дорого поблескивающие буржуйские часы. Прибыльная у мужика должность, но собачья — чуть что не так сразу под суд.
— Здравствуйте, Степан Васильевич. К вам тут мальчик сильно просился, — пояснил швейцар оторвавшему глаза от бумаг начальнику.
— Сергей Ткачёв, писатель, композитор, поэт и немножко кулинар, — представился я. — Минут на пять вас займу, если можно.
— Можно! — просветлел лицом директор — в лицо не знал, но наслышан, вот и «узнал», — Спасибо, Семен, — отпустил швейцара заниматься прямыми должностными обязанностями. — Присаживайся.
Усевшись напротив директора, я перешел сразу к делу:
— У меня к вам предложение, Степан Васильевич. Я вам — в смысле, ресторану «Прага» — подарю пяток рецептов — три торта и два салата, а вы мне позволите сыграть мамину свадьбу в Зеркальном зале. С полной оплатой торжества с нашей стороны, разумеется.
— Ты мог бы позвонить и встать в очередь, как все, — заметил директор.
— И через пару лет, может быть, мы и доберемся до цели, — кивнул я. — Но мне бы раньше апреля, Степан Васильевич.
— Что за рецепты? — спросил он.
— Позовите лучше специалиста, чтобы он сразу и оценил, стоят ли они того, — предложил я.
— Это правильно, — согласился директор и вызвал нам пожилого мужика в белом халате и колпаке.
Объяснив ему суть, попросили оценить рецепты. Повар ух как оценил — без спроса схватил листочки и убежал готовить прототипы. Задумчиво на меня посмотрев, директор кивнул и зарылся в гроссбух:
— Есть окно 18 января и 5 апреля. Других дат нет, извини.
— Нам подходит январь! — обрадовался я. — Спасибо большое, Степан Васильевич!
— Возьми мой номер, — выдал он мне от руки заполненную визитку. — В следующий раз, если что-то понадобится, звони — договоримся.
— Обязательно! — пообещал я. — До свидания, Степан Васильевич.
— До свидания, Сережа, — благостно кивнул он.
Довольный, забрался в свободное такси на парковке ресторана и поехал домой. Я теперь сам себе связи! Маме на подготовку полторы недели осталось, но, думаю, успеет — на свадьбу в апреле я могу и не попасть, потому что совсем скоро предстоит акция зашкаливающей сложности. Ничего, «якорей» у меня полно, так что выживу обязательно!
Глава 12
— Полторы недели? Серёжа, да ты с ума сошёл! А про испытательный срок в ЗАГСе ты слышал? А про очередь в ЗАГСах? — как только я вернулся домой, прямо сразу с порога вывалил на маму свежие новости.
Увы, вместо восторженного визга родительница выбрала путь наказания за инициативность.
— Полторы недели. Не сошел. Про испытательный срок и очереди решим, — спокойно и по порядку ответил я.
— Обиделся? — поникла мама.
— Не-а, — честно ответил я, скидывая валенки и за ней проходя в коридор. — Тебя ждет важный день, поэтому за такое волнение я тебя не осуждаю, — продолжил успокаивать. — Есть еще одно окно — пятого апреля. Могу позвонить и перенести.
— Ты уж перенеси, пожалуйста, — попросила мама.
— Ага!
Набрав
